"Донна Леон. Смерть в чужой стране" - читать интересную книгу автора

пьяццале Рома, и покатила вверх по автостраде, ведущей к дамбе. Там она
исчезла из виду - безликая бледно-зеленая машина, возвращающаяся на
материк после поездки в Венецию.



Глава 5


Не озаботившись узнать, заметили ли карабинеры их возвращение, Брунетти
направился обратно к лодке, где нашел Монетти, снова погрузившегося в свою
газету. Много лет тому назад какой-то иностранец - он не помнил, кто
именно, - заметил, что итальянцы читают ужасно медленно. Однажды Брунетти
сам наблюдал, как некто мусолил одну-единственную газету на всем
протяжении дороги от Венеции до Милана, и с тех пор всякий раз вспоминал
это высказывание. У Монетти, конечно же, времени было много, но он, судя
по всему, прочел только первые страницы. А может быть, начал читать ее по
второму разу от скуки.
- Спасибо, Монетти, - сказал Брунетти, ступая на палубу.
Молодой человек взглянул на него и улыбнулся:
- Я постарался ехать как можно медленней, синьор. Но это же просто с
ума сойти - все эти маньяки садятся тебе на хвост и едут прямо впритирку.
Брунетти научился водить машину лет в тридцать, пришлось сделать это,
когда его назначили на три года на должность в Неаполе. Он всегда
волновался, водил плохо, медленно и осторожно, и слишком часто его
охватывала ярость из-за таких же вот маньяков, только водивших не лодки, а
машины.
- Ты не отвезешь меня на Сан-Сильвестро? - спросил он.
- Если хотите, синьор, я довезу вас прямо до конца калле.
- Спасибо, Монетти. Хочу.
Брунетти снял причальный канат со столба и аккуратно намотал его на
металлическую скобу на борту. Потом прошел вперед и стал рядом с Монетти.
Они двинулись по Большому Каналу. Все, что можно было увидеть в этом конце
города, мало интересовало Брунетти, так все это походило на трущобы. Они
проехали мимо железнодорожного вокзала, здание которого удивляло своим
унылым видом.
Брунетти было легко не обращать внимания на красоту города, ходить по
нему, глядя и при этом ничего не видя. Но всегда случалось так: то окно,
которое он никогда не замечал раньше, попадет в поле его зрения, или
солнце блеснет в каком-то проходе под аркой, и он вдруг чувствовал, как
сердце у него сжимается, отзываясь на что-то бесконечно более сложное, чем
красота. Когда он задумывался об этом, то приходил к выводу, что дело тут,
наверное, в звуках речи, в том, что в городе живет меньше восьмидесяти
тысяч человек, и быть может, в том, что детский сад, в который он ходил,
помещался в палаццо пятнадцатого века. Он скучал по этому городу, когда
находился в отъезде, точно так же, как скучал по Паоле, и только здесь он
ощущал себя цельным и завершенным. Одного взгляда по сторонам было
достаточно, чтобы убедиться в мудрости окружающего. Он никогда ни с кем не
говорил об этом. Иностранец не понял бы его; любой венецианец счел бы
подобный разговор излишним.