"Донна Леон. Мера отчаяния ("Гвидо Брунетти" #8)" - читать интересную книгу автора

кухню, одной рукой протирая глаза, словно сами они не желали открываться и
она пыталась помочь им в этом нелегком деле. Не произнеся ни звука, она
босиком прошлепала по кухне и взгромоздилась на колени к Брунетти. Обняв его
одной рукой за спину, она опустила голову отцу на плечо.
Брунетти обнял ее обеими руками и поцеловал в макушку.
- Ты в таком виде сегодня пойдешь в школу? - спросил он будничным
тоном, изучая рисунок на ее пижаме. - Очень мило. Уверен, твоим
одноклассникам понравится. Воздушные шарики. Это признак хорошего вкуса -
воздушные шарики. Я бы даже сказал, здесь присутствует некий шик. Любой
двенадцатилетний ребенок позавидует такому модному нововведению.
Паола опустила голову и погрузилась в чтение журнала.
Кьяра поерзала у Брунетти на коленях и отодвинулась, рассматривая
пижаму. Не успела она и рта раскрыть для ответа, как в кухне показался
Раффи. Он подошел к матери, нагнулся и поцеловал ее, после чего отправился к
плите и налил себе чашку кофе из рассчитанной на шесть порций кофеварки.
Добавив горячего молока, он вернулся к столу, сел и произнес:
- Надеюсь, ты не против, что я воспользовался твоей бритвой, papa?
- С какой целью? - спросила Кьяра. - Чтобы ногти подстричь? Ведь на
твоем лице не растет ничего такого, что требует вмешательства бритвы. -
Проговорив это, она отодвинулась от Раффи на безопасное расстояние и
поплотнее прижалась к Брунетти, который в наказание за дерзость ущипнул ее
через толстую фланель пижамы.
Раффи неохотно потянулся к ней через стол, но по дороге завис над
грудой булочек и взял одну. Обмакнув ее в кофе, откусил огромный кусок.
- Откуда взялись булочки? - поинтересовался он. Но никто не ответил, и
Раффи, повернувшись к Брунетти, спросил: - Ты выходил на улицу?
Брунетти кивнул, поставил Кьяру на пол и поднялся со стула.
- А газеты тоже принес? - проговорил Раффи с набитым ртом.
- Нет, - ответил Брунетти, направляясь к двери.
- Как это?
- Забыл, - солгал комиссар своему единственному сыну.
Он быстро прошествовал в холл, надел пальто и вышел из дома.
Оказавшись на улице, Брунетти двинулся в сторону Риальто, по ставшей за
долгие годы столь знакомой дороге в квестуру. По утрам во время прогулки он
частенько испытывал особое удовольствие от своих наблюдений: абсурдного
газетного заголовка, орфографической ошибки в надписи на дешевой майке,
одной из тех, что висели в павильонах рынка по обеим сторонам дороги, от
того, что какие-нибудь фрукты или овощи впервые за сезон появлялись на
прилавках. Но сегодня он ни на что не обращал внимания, пробираясь по рынку,
шагая по мосту и сворачивая в первую из узких улочек, которые вели его к
квестуре и к работе.
Значительную часть времени по дороге он размышлял о Руберти и Беллини,
о том, станет ли преданность начальнику, всегда относившемуся к ним
по-доброму, достаточным для них основанием, чтобы нарушить свой долг перед
государством. Он счел, что станет, а потом вдруг осознал: ведь подобные
рассуждения весьма близки к шкале ценностей, лежавшей в основе поведения
Паолы. Тогда Брунетти заставил себя прекратить думать обо всем этом и
вспомнил о предстоящем ему тяжелом испытании - девятом по счету "convocation
du personnel"*, которые непосредственный начальник Брунетти, вице-квесторе
Джузеппе Патта, затеял устраивать после тренинга, проводившегося в