"Роман Леонидов. Шесть бумажных крестов " - читать интересную книгу автора

доктор Ф. остановил осциллограф. - Процент очень мал. На сотню два, а то и
один заключенный. Расходы времени солидные, но ничего не поделаешь. Нам
нужны только те экземпляры, которые в результате этого испытания начинают
галлюцинировать.
Фрау Дибель полезла в камеру освобождать Мезе, а мы вышли в коридор.
Ведя меня миме закрытых дверей других лабораторий, доктор Ф. кратко пояснял
промежуточные стадии подготовки "интеллекта" к "контакту со временем".
- Доктор Кохлер доводит их регулярными сеансами гипноза до предельной
гипнобалльности. Фрау Циммерер учит с ними специально разработанные по
историческим справкам "иллюзиальные тексты". Обучение тоже в состоянии
гипноза. Она добивается по возможности абсолютной яркости воображаемых
картин. А вот здесь доктор Тенком работает на изолирующей камере номер два.
Он обучает испытуемых впадать в состояние автогипноза и галлюцинировать по
особой серии условных команд. Наконец доктор Ван-Манцерих ведет расчет
необходимых доз психостимулятора "зиозина". Это его открытие. К сожалению,
стимулятор быстро разрушает организм, а это очень невыгодно после такой
дорогостоящей подготовки. Но без "зиозина" нам не обойтись.
Фармакологическая стимуляция приводит сознание человека в состояние
предельной аффектации. Сознание как бы выворачивается наизнанку. Подсознание
всплывает и...
Неожиданно доктор Ф. умолк. Лицо его помрачнело. Он остановился перед
дверью № 7. Затем извинился и вошел в лабораторию, оставив меня в коридоре.
Через секунду я услышал страшную ругань, Доктор Ф. не стеснялся в
выражениях. Тупая уверенность клокотала в его глотке, это был трубный сигнал
той силы, которая заставляла миллионы кованых ботинок протаптывать
бессмысленный лабиринт в этой бессмысленной игре, именуемой войной.
Мне стало душно. Тяжелый комок подступал к горлу. Мне кажется, Хейдель,
что вы даже в своем нынешнем положении способны понять мои ощущения. Я,
Огюст Штанге, рядовой армейский фельдшер, успел повидать всю жуткую изнанку
славных походов. Но эти чистенькие экспериментаторы вызывали во мне
омерзение. У них были дети? Очень может быть. Мезе любящий отец.
Рождественский пирог, поцелуи, елка, свечи. Фрау Дибель нежно прижимает к
груди младенца. Новая мадонна образца 1944 года. Кохлер дарит внукам
комбинезончики с пистонами. Доктор Ф. висит в воздухе и болтается на
резиновых тяжах. Их концы держат в зубах животные, чем-то напоминающие
горилл. Министр пропаганды возле шлейфового осциллографа. Он ставит
бесконечные подписи на стремительно бегущей ленте. Он тоже любит детей. Все
мило и стерильно. Можно продолжать эксперименты. И пусть гибнут безвестные
люди-призраки с бескровными улыбками. Их судьба все равно предначертана. Их
поставляют с востока. Немецкие коммунисты - они тоже опасны. Гораздо лучше,
когда они барахтаются на резиновых тяжах. Они будут видеть. Они будут видеть
себя никогда не существовавшими. Этому их научит герр Тенком. Тенком и
железная палка...
На пороге показался доктор Ф. Вид у него был взъерошенный.
- Вам, кажется, плохо, Штанге? - спросил он.
- Пустяки. Здесь душно.
- Работа всегда связана с неприятными неожиданностями. Зепп неверно
рассчитал дозу "зиозина", Номер "2675" был хорошо подготовленный экземпляр.
"Незнакомец" - ну да, это он! "2675-й" погиб..." То, что произошло
потом, смутным потоком прошло через мое сознание. Мы вошли в просторное