"Роман Леонидов. Шесть бумажных крестов " - читать интересную книгу автора

науке потребуются услуги какого-то малоизвестного историографа Огюста
Штанге?
Но час пробил.
Полковник Блазер в спецотделе вручил мне документы:
- Поздравляю вас, Штанге, с этого момента вы сотрудник доктора Ф. Это
большая удача, успех... - Блазер благодушен, взвинчен. Он зажигает сигарету,
протирает рюмки, смотрит в них. Вине булькает кровянистой струйкой. - А что
вы думаете? Документы только формальность. Здесь играют роль невидимые
пружины ситуации. Мнение н-да... Психология...
Проповедь полковника просветлила меня. Но только позже я усвоил, что
если великой империи требуется специалист, например, по средневековой
историографии, то она покупает его на корню, со всеми идеалами и
инстинктами. Вам, Хейдель, уже никогда не понять этого. Вам никогда не
понять механизма, который превращает ученого в преступника.

***

Через два дня, или, выражаясь в стиле военного времени, через сорок
восемь часов, меня перевезли в лабораторию военного ведомства. Райский
уголок, скажу вам, Хейдель. Старое, но добротное имение некоего банкира
неарийского происхождения, который предусмотрительно покинул Европу еще до
того, как ее похитил бык войны.
Здание было переоборудовано с размахом. Вершина научной
респектабельности, о которой вы, дорогой Хейдель, так мечтали. Единственное,
что портило пейзаж, это окантовка из колючей проволоки на каменной ограде и
застывший нелепым манекеном часовой. Молчаливое напоминание о войне.
Меня поручили заботам фрау Тепфер. Показывая мою комнату, она на ходу
повторяла правила ежедневного распорядка. Инструктировала, как пользоваться
сигналом тревоги, светозащитными шторами, вручила индивидуальный ключ от
бомбоубежища. Она также объяснила, что телефон не связан с городской сетью и
просила не засорять комнату бумагами как это делал герр Нойман.
Поправив висящий над письменным столом офорт, изображавший манерно
изогнутых игроков в бильярд, фрау Тепфер грозно предупредила, что лист
подлинный и что доктор Ф. большой знаток графики.
Я выразил покорность внутреннему уставу и поблагодарил за свежий
букетик цветов, стоявший на залитом солнцем подоконнике...
Наша беседа носила чисто идиллический характер. Драматическое действие
разыгралось позже. Действующие лица - я и доктор Ф. Но прежде Хайнц Мезе
через пять минут после знакомства занял у меня пятьдесят марок. Визитер был
пьян.
- Кол-ле-га, - ловил он непокорное слово, зыбкую волну согласных, -
тридцать лет я был физиологом, фанатиком. Тридцать лет зуммер был моим
колокольным перезвоном, а фистула кадильницей. Собачки, кролики, мышки и
опять мышки, кролики, собачки. Кто над кем экспериментировал? Сучки с
нежностью обнюхивали мой халат. Кроликам казалось, что мои пальцы аппетитная
морковка, а мышки пачкали ф-ру Дибель, чистокровную блондинку. Вот роскошное
меню для мучеников! Вы везучий, Штанге, как Хайнц Мезе. Война дала нам
настоящую работу и надолго. Вы любите детей? - спросил он неожиданно, почти
трезво.
Откровенность была излишней. Я ответил, что люблю детей, этих розовых