"Владимир Леонович. Крик лебедя " - читать интересную книгу автора

кто, ибо этот кто перестал быть человеком, превратясь в орудие силы, которая
сажала, убивала и в конце концов изуродовала народ. Два человека
представляли Реп-ком, который что-то значил при жизни Жигулина, Окуджавы,
Приставкина, Разгона. Этот некто виртуально загнал еще раз наших каторжников
в их камеры и бараки, еще раз поставил к стенке. Рукописи удалось спасти,
но, страха ради, я обещал не писать об отъеме комнатки 3х2 тому, с кем
работал. А до того все та же сила лишила нас нашего рабочего ангела,
получавшего скромный оклад за свою ангельскую работу связной, заботницы и
утешительницы стариков и старух, разбросанных по СНГ... Оклад срезали, Оля
ушла. Писательское свинство, утешая себя и ее, компенсировал я своим
способом: сложил Ольге трехколенную печь с лежанкой в холодной половине ее
дачи на 42-м километре. Улыбнитесь. Улыбнитесь и еще раз: добиваясь
восстановления Ольги в должности ангела, о чем хлопотали и Булат, и Юра
Давыдов, и мемориальцы, мы терпеливо напоминали нашему куратору Ал. Яковлеву
об этом свинстве. Терпение кончилось - я объявляю личную голодовку Демократу
"i. "Новая газета" (О. Хлебников, А. Чернов) сначала приняла к печати мою
мотивацию, но на уровне редактора задумалась, не желая, видимо,
неудовольствия Яковлева. Я пытался пройти к нему в офис, но мальчик с ружьем
стоял на КПП. Мне стало грустно, даже как-то убито... Языка моих поступков
не хотели понимать даже близкие мне люди, занимавшие какие-то должности.
Вот Тимур Пулатов, начальник писателей в то время, понял. У нас украли
телефон, наш номер оказался в конторе "Израильского золота", арендовавшей
помещение рядом с 3 х 2. Вооружившись афишей с именами Олега Волкова, Ивана
Русинова, Анатолия Жигулина, Юрия Давыдова, я приступил к Тимуру: отдай
телефон! И писательский набоб - надо было его видеть в его должности -
понял, как бывшая ташкентская шпана - бывшего костромского хулигана. От
имени обозначенных в афише людей я покарал бы вора, не хотевшего делиться с
писательскими авторитетами, на том и погоревшего.
- Поднимись к завхозу и скажи, чтобы телефон поставил, не то повешу его
за яйца.
И вот их язык. И вот способ говорить с ними.
А теперь украли комнату. "По делом их узнаете их".
Инцидент не исчерпан, я связан словом, данным другу: не трогать вора,
потому что демократы в масках способны на все. Последняя книга друга моего
"Преступленье без наказания". Ему виднее, где мы живем. Для пущей
виртуальности обозначу двумя П того, кто взял наши 3 х 2, чтобы сдавать их
как 30 х 20. ПП - постельничий президента. Поэтому тревога моего друга
вполне понятна.
А как у нас с величием души? - спрашивает Слуцкий, как спрашивают о
здоровье, но ответа не ждут. Слуцкий, однако, ждет. И приходится собирать по
крохам эту материю, чтобы воспринять чужое, совершенно из ряда вон выходящее
великодушие.
У меня в руках был апокриф о неспящем Ученике. В Гефсиманскую ночь
Иоанн не спал и был с Учителем, но виду не подавал.

Сим отмечен гений дивный:
Чувствую спиной
Взгляд горящий. Ты единый
Бодрствуешь со Мной.