"К.Н.Леонтьев. О всемирной любви (Речь Ф.М.Достоевского на пушкинском празднике)" - читать интересную книгу автора

что республика - вздор, что свобода - изношенная пошлость, что нация наша,
прежде действительно великая, теперь недостойна больше внимания, и сам
себе я кажусь так глуп и так низок, что умираю от стыда и тоски,- научите
меня... Обратите меня... Я знаю, что христианину необходимо {усилие воли}
и {скромность ума} перед вашим учением... Я согласен принять все, даже и
то, что мне противно и с чем отвратительная отупе-
[76]
лость моего разума, воспитанного верой в прогресс, согласиться не может. Я
в принципе решаюсь всякое сочувствие этому смешному, либеральному разуму
считать заблуждением, ошибкой, tentation...*" и т. д.
Вот в таком случае я понимаю, что можно было бы полюбить Гамбетту всем
сердцем и всею душой, "как самого себя",- полюбить его в одно и то же
время и нравственно, и эстетически,- полюбить и с умственным восхищением,
и с умилением сердечным... Теперь же, каюсь, я, считая себя не менее кого
бы то ни было вправе называться русским человеком, при всей доброй воле
моей, никак не могу ни умиляться, ни восхищаться, думая об этом
энергическом воздухоплавателе... А он еще самый крупный и занимательный,
кажется, из нынешних граждан {самой европейской} из наций Западной Европы.
Или возьмем пример ближе. Трудно себе представить, чтобы
который-нибудь из наших умеренных либералов "озарился светом истины"... Но
все-таки представим себе обратный процесс. Вообразить себе, что не страх
довел которого-нибудь из них, как Isnard'a, до премудрости, а премудрость
довела до страха рядом умозаключений ясных, но {не в духе времени (с}
которым "живая" мысль принуждена считаться, но уважать который она вовсе
не обязана). Трудно себе это представить, положим. Для того чтобы {в наше
время} члену плачевной интеллигенции нашей стать тем, что зовется вообще
"мистиком",- надо иной калибр ума, чем мы видим у подобных профессоров и
фельетонистов. Но положим... положим, что либерал дошел премудростью
человеческою до страха Божия... Ведь я сказал уже: сила Господня и в
немощах наших нередко познается; русские либералы немощны, но Бог силен.
Дошли они премудростью до страха и смирились - живут в томлении кроткого
прозелитизма, писать вовсе перестали... Как бы они все были тогда
привлекательны и милы!.. Сколько уважительного и теплого снисхождения
возбуждали бы тогда эти скромные люди!..
Но теперь их даже {не следует любить;} мириться с ними не должно... Им
должно желать добра лишь в том смысле, чтоб они опомнились и изменились,-
то есть самого {высшего добра}, идеального... А если их поразят несчастия,
если они потерпят гонения или какую
- ---------------------------------------
* Соблазн, искушение (фр.)
[77]
иную земную кару, то этому роду зла можно даже немного и порадоваться {в
надежде на их нравственное исцеление}. Покойный митрополит Филарет
находил, что телесное наказание преступников полезно для их духовного
настроения, и потому он стоял за телесное наказание*.
И сам г. Достоевский почти во всех своих произведениях, исполненных
такого искреннего чувства и любви к человечеству, проводит почти ту же
мысль, быть может и невольно, руководимый каким-то высоким инстинктом.
Наказанные преступники, убийцы, блудные, продажные и оскорбленные
женщины у него так часто являются представителями самого горячего