"К.Н.Леонтьев. Средний европеец как орудие всемирного разрушения " - читать интересную книгу автора

неоконченный Восточный вопрос, имея возможность стать во главе некоего нового
политического здания, имеют, так сказать, умственное право мечтать об
оригинальной культуре; оригинальные культуры были, и даже вся история, как
прекрасно развивает г. Данилевский в своей книге "Россия и Европа", состоит лишь
из смены культурных, типов; из них каждый имел свое назначение и оставил по себе
особые неизгладимые следы...
Поэтому мечтать и заботиться об оригинальной русской, славянской или
нововосточной культуре можно, и позволительно даже искать ее. Позволительно и
логично мечтать о государственной силе и славе, ибо это бывало; позволительно и
логично желать для действительной жизни больше поэзии, более изящных и красивых
форм (например, в одеждах, танцах, постройках и т. д.), ибо это бывало и кое-где
(в Азии, например) есть и до сих пор. Позволительно надеяться на глубокие
перевороты в области философского мышления, даже на отрицательное отношение к
нынешнему утилитаризму, ибо и подобные умственные перевороты, разрушительные для
прежней мысли, созидающие для нового общества, бывали (например, в то время,
когда христианское духовенство разрушало языческие храмы и вообще произведения
эллино-римской культуры; мысль царила другая, не та, что царила у язычников)...
Все это возможно.
Но с точки зрения умственной непозволительно мечтать о всеобщей правде на
земле,
о какой-то всеобщей мистической любви, никому ясно даже и не понятной, нельзя
мечтать о равномерном благоденствии. Даже в главном теперешнем вопросе, в
вопросе социально-экономическом, можно, руководясь примером прошлого (а кое-где
и настоящего), ожидать образования новых весьма принудительных общественных
групп, новых горизонтальных юридических расслоений, рабочих, весьма
деспотических и внутри вовсе не эгалитарных республик, вроде мирских монастырей;
узаконения новых личных, сословных и цеховых привилегий...; ибо все это бывало
и
все это не противоречит в основании учению о реальных силах, от которого
социальной науке уже невозможно отказаться... Можно, не изменяя науке и здравому
смыслу, доходить даже до такой мысли, что вся земля будет разделена между
подобными общинами и личная поземельная собственность будет когда-нибудь и
где-нибудь уничтожена, можно думать об этой возможности и с отвращением, и с
пристрастием, но каково бы ни было чувство наше при этой мысли, все равно оно
имеет за собой правдоподобие; но не имеют правдоподобия ни психологически, ни
исторически, ни социально, ни органически, ни космически - всеобщая равномерная
правда, всеобщее равенство, всеобщая любовь, всеобщая справедливость, всеобщее
благоденствие. Эти всеобщие блага не имеют даже и нравственного, морального
правдоподобия: ибо высшая нравственность познается только в лишениях, в борьбе
и
опасностях... Лишая человека возможности высокой личной нравственной борьбы, вы
лишаете все человечество морали, лишаете его нравственного элемента жизни.
Высшая степень общественного благоденствия материального и высшая степень общей
политической справедливости была бы высшая степень без-нравственности (я отделяю
нарочно частицу без, чтобы мое слово не поняли в обыкновенном смысле разврата и
мошенничеств; я предполагаю, что не будет тогда ни разврата, ни добродетелей;
первый не будет допущен, а вторая будет не нужна... Так как все равны, и потому
все одинаковы).
Итак, на месте стоять нельзя; дальше по пути равенства и равномерной свободы
идти - значит искать невозможного. А тот, кто ищет во что бы то ни стало