"К.Н.Леонтьев. О всемирной любви " - читать интересную книгу автора

"любите прежде всего Церковь". В речи г. Достоевского Христос, по-видимому по
крайней мере, до того помимо Церкви доступен всякому из нас, что мы считаем себя
вправе, даже не справясь с азбукой катехизиса, то есть с самыми существенными
положениями и безусловными требованиями православного учения, приписывать
Спасителю никогда не высказанные им обещания "всеобщего братства народов",
"повсеместного мира" и "гармонии".
Во-вторых - о "милосердии и любви". И тут для внимательного ума большая разница.
"Милосердие" г. Победоносцева - это только личное милосердие, и "любовь" г.
Победоносцева - это именно та непритязательная любовь к "ближнему" - именно к
ближнему, к ближайшему, к встречному, к тому, кто под рукой,- милосердие к
живому, реальному человеку, которого слезы мы видим, которого стоны и вздохи мы
слышим, которому руку мы можем пожать действительно как брату в этот час... У г.
Победоносцева нет и намека на собирательное и отвлеченное человечество, которого
многообразные желания, противоположные потребности, друг друга борющие и
исключающие, мы и представить себе не можем даже и в настоящем, не только в лице
грядущих поколений...
У г. Победоносцева это так ясно: любите Церковь, ее учение, ее уставы, обряды,
даже догматы, (да, даже сухие догматы можно, благодаря вере, любить донельзя!).
Будет вам приятна церковь, или (скажем проще) понравится вам ходить почаще к
обедне или посещать внимательно монастыри - вы захотите лучше понять учение;
понявши учение, будете, по мере сил вашей натуры, жить по-христиански или по
крайней мере понимать все по-христиански, как понимал по-христиански столь дурно
живший мытарь. Церковь скажет вам вот что: "Не претендуйте постоянно пылать и
пылать любовью..." Дело вовсе не в ваших высоких порывах, которыми вы
восхищаетесь,- дело, напротив того, в покаянии и даже в некотором унижении ума.
Не берите на себя лишнего, не возноситесь все этими высокими и высокими
порывами, в которых кроется часто столько гордости, тщеславия, честолюбия.
Будьте свободолюбивы, если вам угодно, на почве политической (хотя и это не
совсем правильно, ибо апостол говорит, что даже иноверному и несправедливому
начальству надобно повиноваться[41][41]), но ради Бога, на почве религиозной
учитесь скромно у Церкви и, даже еще проще и прямее говоря, учитесь у русского
духовенства, у этого сословия столь несовершенного и нравственно, и умственно.
Оно весьма несовершенно, это правда; быть может, оно по условиям исторического
воспитания вышло несколько суше, несколько грубее нас, по-дворянски воспитанных
мирян, это правда... Но оно знает учение Церкви; и даже (путей у Бога много!)
самая эта сухость его могла располагать его сопротивляться порывистым
новшествам. И еще: разве для горячих порывов необходимы только новшества? Или
разве православие еще не достаточно у нас забыто и в светском обществе, и в
ученом, чтобы не иметь возможности стать опять новым и увлекательным?..
Прекрасный сосуд не разбит еще, не расплавлен дотла на пожирающем огне
европейского прогресса. Вливайте в него утешительный и укрепляющий напиток вашей
образованности, вашего ума, вашей личной доброты, и только,- и вы будете правы.
По-видимому, в некоторых местах речи своей г. Достоевский говорит почти в том же
смысле, в исключительно личном. В этих местах он является по-прежнему вполне
христианином - только христианином, чего-то ясно и прямо не договорившим и
что-то другое, лишнее вместе с тем пересказавшим.
Например:
"Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость! Смирись, праздный
человек, и прежде всего потрудись на родной "ниве"... Не вне тебя правда, а в
тебе самом; найди себя в себе, подчини себя себе, овладей собой - и узришь