"К.Н.Леонтьев. О всемирной любви " - читать интересную книгу автора

противоположности интересов, и потому только усиливает возможность столкновения.

Любить Церковь - это так понятно!
Любить же современную Европу, так жестоко преследующую даже у себя римскую
Церковь,- Церковь все- таки, великую и апостольскую, несмотря на все глубокие
догматические оттенки, отделяющие ее от нас,- это просто грех!
Отчего же в нашем обществе и в безыдейной литературе нашей не было заметно
сочувствия ни к Пию IX[42][42], ни к кардиналу Ледоховскому[43][43], ни к
западному монашеству вообще, теперь везде столь гонимому? Вот бы в каком случае
могли совместиться и христианское чувство, и художественное, и либеральное.
Ибо, с другой стороны, католики - это единственные представители христианства на
Западе (и об этом прекрасно писал тот самый Тютчев, который хвалил долготерпение
русского народа[44][44]); с другой-истинная гуманность, живая, непосредственная,
не может относиться только к работнику и раненому солдату.
Человек высокого звания, оскорбляемый и гонимый толпою, полководец побежденный,
подобно Бенедеку или Осман-паше[45][45], может пробудить очень живое и глубокое
чувство почтительного сострадания в сердцах неиспорченных односторонними
демократическими "сантиментами".
А поэзии, конечно, в папе и Ледоховском больше, чем в дерзком и в дюжинном
западном работнике.
Я думаю, если бы Пушкин прожил дольше, то был бы за папу и Ледоховского, даже
за
Дон Карлоса...[46][46] Революционная современность претворяет в себя постепенно
всю ту старую и поэтическую разнообразную Европу, которую наш поэт так любил,
конечно не нравственно- доброжелательным чувством, а прежде всего
художественным, каким-то пантеистическим...
Я вспоминаю одну отвратительную картинку в какой-то иллюстрации, кажется в
"Gartenlaube"[47][47] : сельский мирный ландшафт, кусты, вдали роща, у рощи
скромная церковь (католическая). На первом плане политипажа крестный ход;
старушки набожные, крестьяне без шляп; в позах и на лицах именно то "смирение",
которое и в нашем простолюдине в подобных случаях нас трогает. Впереди -
сельское духовенство с хоругвями. Но эти добрые, эти "смиренные перед Христом"
люди не могут дойти до Его храма. Поезд железной дороги остановился зачем-то на
рельсах, и шлагбаум закрыт. Им нужно долго ждать или обходить далеко. Прямо в
лицо священникам, опершись на перила вагона, равнодушно глядит какой-то
бородатый блузник.
Политипаж был видимо составлен с насмешкой и злорадством...
О, как ненавистно показалось мне спокойное и даже красивое лицо этого блузника!
И как мне хочется теперь в ответ на странное восклицание г. Достоевского: "О,
народы Европы и не знают, как они нам дороги!" - воскликнуть не от лица всей
России, но гораздо скромнее, прямо от моего лица и от лица немногих мне
сочувствующих: "О, как мы ненавидим тебя, современная Европа, за то, что ты
погубила у себя самой все великое, изящное и святое и уничтожаешь и у нас,
несчастных, столько драгоценного твоим заразительным дыханием!."
Если такого рода ненависть - "грех", то я согласен остаться весь век при таком
грехе, рождаемом любовью к Церкви... Я говорю - "к Церкви", даже и католической,
ибо если б я не был православным, желал бы, конечно, лучше быть верующим
католиком, чем эвдемонистом и либерал-демократом!!! Уж это слишком мерзко!!..

ПРИМЕЧАНИЕ 1885 ГОДА