"К.Н.Леонтьев. Хамид и Маноли" - читать интересную книгу автора

критский, из округа Селимно, и по-гречески читал и писал хорошо. Фанатиком
он не был и в мечеть ходил даже редко. Что ему мечеть! Ему бы все песни
петь, да вино пить, да в хорошем платье на коне лихом скакать мимо девушек.
Усики свои белокурые бывало припомадит вверх кольцом, капу[4] на красном
подбое накинет, шальвары из самого тонкого и светлого сукна наденет; лошадь
вся в красных кистях; скачет, кисти туда-сюда играют на лошади; точно из
первых семейств дитя; точно сын бея богатого. Играл он и на скрипке и на
флейте - у итальянца учился. На охоту пойдет и на охоту с флейтой; набьет
птиц и идет домой, по дороге при всех на флейте играет с радости. Жениться
не хотел, хотя ему уже двадцать семь лет было.
- Законная жена - бремя, - говорит. - Поди, родным комплименты строй! А
рабу теперь трудно купить; закона уже нет. Все франки это наделали!
На вино Хамид был крепок и пил много; но чтобы срам какой делать
пьяному, этого он не любил; поет и веселится, а потом заснет. Когда другие
турки говорили ему: "Зачем пьешь с греками? Пророк пить не велел". У него
была на это история, сейчас и расскажет ее.
Как при султане Мураде жил в Константинополе один пьяница
Бикри-Мустафа. Султан Мурад строго наказывал пьющих турок и казнил даже тех,
от кого пахло вином. Сам султан и вкуса вина не знал до тех пор, пока не
встретил Бикри-Мустафу. Раз шел султан ночью, - сам осматривал город. При
нем была стража. Встретился ему Бикри и кричит: "дай мне дорогу!"
- Я падишах! - сказал султан.
- А я, - говорит пьяница, - Бикри-Мустафа, я Константинополь у тебя
куплю, и тебя самого куплю, когда хочешь. Велел султан его взять во дворец,
и когда на другой день Бикри протрезвился, султан Мурад призвал его и
спросил: "Где ж твои сокровища, чтоб и меня и столицу мою купить?" Вынул
Бикри из-под платья бутылку хорошего вина и сказал:
- О! падишах! Вот сокровище, которое нищего делает царем-завоевателем и
факира последнего равняет с Ис-кендером двурогим. (Такой царь, говорят, был
в Македонии - двурогий; весь м!р покорил; у Маноли-брата и книжка об нем
была.) Удивился султан, попробовал вина и с тех пор первый пьяница в свете
сам стал, и Бикри-Мустафу во дворец себе в друзья взял.
Про этого Бикри Хамид всем рассказывал. Другие турки подивятся этому
рассказу его и оставят его, только скажут: "одно слово - Дели-Хамид!"
С Маноли он вот как познакомился. Брат красил дверь у кофейни. Было это
в пятницу, и много турок сидело пред кофейной на стульях. Курил и Хамид
наргиле. Курил и глядел на брата.
Глядел долго и как вдруг вскрикнет: "Бог мой, вера ты моя, бояджы!"
Бояджи значит красильщик.
Так понравился ему брат, что он его Богом и верой назвал. Зашумели
турки, схватили Хамида и повели к кади. Кади сказал: "Запереть его в тюрьму.
Завтра разберем дело!" А Хамид не испугался ничуть и обдумал свой ответ за
ночь, верно.
Привели его в суд. Спросил кади: "Правда, что ты маленького
грека-красильщика назвал Богом?" "Нет, говорит Хамид: я не красильщика
назвал Богом, а Бога - красильщиком".
- Что за слова? - удивился кади.
- Пусть приведут сюда мальчика этого, - сказал Хамид.
Взяли бедного Маноли, он плачет от страха.
- Смотрите, кади-эффенди! - сказал Хамид, - смотрите на глаза этого