"К.Н.Леонтьев. Хамид и Маноли" - читать интересную книгу автора

гречонка. И в слезах насколько они прекрасны! А вчера эти глаза смеялись, и
цвет их был еще чище. Кто дал им этот небесный цвет? Кто был красильщиком
этих глаз? Не Аллах ли, который один всемогущ и всеблаг? Кто кроме Его мог
создать такие глаза? Вот поэтому-то и назвал я Бога - красильщиком!
Засмеялся кади, и все турки сказали Хамиду: "Ты большой хитрец, и
смелости у тебя много!" И отпустили его вместе с братом.
Хамид сейчас же, как остался с братом один, так и стал говорить ему:
- Брось ты ремесло свое, милое дитя мое. Ходишь ты весь замаранный в
краске, и жаль мне твоей красоты. Ты, должно быть, и умный; если считать
умеешь хорошо, иди ко мне в лавку служить. Я тебе сделаю новое платье,
персидский кушак куплю и часы подарю. Служба у меня, ты знаешь, будет
легкая. Сиди в лавке, вешай табак и
деньги считай, когда меня самого не будет. Считать умеешь ты, Манолаки?
Маноли говорит: "Да, у меня очень открытые глаза; никто не обочтет
меня!"
Мы отговаривали его бросать красильщика, боялись отдать его Хамиду.
И сначала он послушался нас; только раз ушел он, не спросясь у старика,
гулять и не сказал куда, краску нужную спрятал. Старик на другое утро его
бить стал. День был воскресный. Ударил его раз, ударил два, Маноли на улицу
выбежал, а старик вышел за ним, не спеша, и остановил его на углу. Прижался
Маноли спиной к стенке и ждет, что будет. Подошел старик, стоял сперва молча
пред ним, а потом как ударил, феска с брата упала; ударил другой - кровь у
Маноли изо рта пошла.
Было тут много арабов и турок. Кинулись они и стали брата отнимать у
старика. Один араб старый говорит: "Грех тебе молодого бить так; сегодня
праздник у вас, а ты бьешь его!"
Старик видит - заступников много; оставил брата, а туркам и арабам
сказал, когда уходил: "Не грех мой вам забота, а у вас у всех пакость на
уме; оттого вы молодых и жалеете!" Старика, за эти слова мусульманам, две
недели в тюрьме продержали; а Маноли перестал нас слушаться после этого,
ушел к Хамиду; и в новом платье, с цепью серебряной на часах, сел как
картинка в лавке у беспутного турка.


IV

Дивлюсь я всегда, отчего нашей семье такая доля несчастная выпала? В
один год и мать скончалась, и мужа моего камнем раздавило, и брата убили
турки в Ханье. Игумен монастыря Пресвятой Богородицы так говорил мне об
этом. Апостол Иаков сказал: "надо радоваться всякому горю и искушению. В
горе и в искушении терпенье человеческое видно". Игумен этот был человек
молодой и ученый; в Афинах учился. Проповеди говорил очень высоко и
монастырь в порядке держал. Говорили про него люди, что он горд, любит очень
хорошее платье и деньги. Я этого не знаю; а знаю только, что он к сфа-киотам
в горы ушел в 66-м году и вместе с простым народом против турка бился; а
потом пропал без вести; убит ли он или скрылся где, - не знаю. Видно,
говорил он мне тогда от души, - что и сам горя и смерти не побоялся; и своей
высокой должности и своего покоя не пожалел! Как вспомню его, как он молодой
еще, и ростом видный, и важный, в золотой ризе на высоком кресле стоит у
обедни: так жалко мне его станет, кажется, больше чем мужа и всю семью мою.