"К.Н.Леонтьев. Пембе (Повесть из эпиро-албанской жизни) " - читать интересную книгу автора

бокалы поднялись и чокнулись.
- Zito Пембе! - закричали все греки. Пембе благодарила всех, не
смущаясь.
За ужином Пембе сидела с господами, а других музыкантов и старуху,
тетку ее, которая играла на тамбурине, отправили вниз есть со слугами.
Часовщику пришла мысль посадить Пембе за стол; доктор взял ее сам под руку и
повел вперед. Пембе немного испугалась и, отталкивая его, озиралась и
спрашивала:
- Не вар? Не вар?[13] Куда он меня ведет?..
Гайредин, смеясь, успокоил ее, и как только она поняла, что от нее
ничего не требуют, а хотят лишь величать ее, тотчас же приняла опять свой
задумчивый и суровый вид. Детская непринужденность ее обращения снова во все
время ужина пленяла Гайредина. Хозяин посадил ее около бея; Джимопуло сам
накладывал ей кушанья; советовал ей кушать руками, не стесняясь: "мы люди
старые, не брезгаем этим, а молодые простят тебе это за твои чорные
глаза", - говорил старик. Но Пембе ничего не ела; раз взяла пальцем немного
мозга из головы барашка и чуть касалась губами вина, которое ей беспрестанно
предлагали. Она все время глядела на Гайредина и улыбалась, когда он
улыбался ей.
- Паша мой! - сказала она ему наконец тихо, под звук стаканов и шум
разговора, - паша мой! а паша мой?
- Чего ты хочешь? - спросил Гайредин.
- Люблю тебя! - отвечала Пембе.
Гайредин покраснел и с радостью заметил, что никто не слыхал ее слов.
- Паша мой, - сказала Пембе, - я больна, кузум,[14] - паша мой.
- Чем же ты больна, дочь моя? - спросил Гайредин.
- Лихорадка давно у меня; оттого я так худа. Потрогай мои руки, паша
мой, видишь, какие они нежные. Я прежде не была так худа. И после, если
пройдет лихорадка, я стану опять красивая и толстая.
Слов Пембе не слыхал никто, но движение бея, когда он взял руку Пембе,
не скрылось от других гостей.
- Наш бей идет вперед! - закричал хозяин дома. - Люблю бея, который
умеет устраивать дела свои! Да здравствует бей! Zito! Да здравствуют
албанцы, друзья наши!
Все греки закричали "Zito", и Гайредин благодарил греков и за себя, и
за народ свой.
- Постойте, - сказал Цукала, встал, простер руку и начал так: -
Албанцы, добрые соседи греков, издревле обожали свободу, подобно нам.
Албанцы, по моему взгляду, не что иное, как древние пелазги. Эллины,
устремившись с востока гораздо позднее...
- Довольно, - заметил Джипомуло, - избавьте нас теперь от археологии и
политики. Здесь у нас другие заботы. Я вижу, что Пембе ничего не кушает.
Выпьем лучше еще раз за здоровье Пембе и пожелаем ей долго жить, расти и
выйти замуж за здорового молодца вот с такими плечами... Живи, моя бедная
девушка! - прибавил старик и погладил Пембе по головке.
Все стали опять пить за здоровье цыганочки, которая очень почтительно и
прилично благодарила всех, но сама от вина опять отказалась.
Цукала не хотел успокоиться; он был совсем пьян и предложил тост за
православие, который всеми греками был принят с восторгом, кроме Джимопуло и
одного из драгоманов (австрийского); они переглянулись; драгоман пожал