"К.Н.Леонтьев. Пембе (Повесть из эпиро-албанской жизни) " - читать интересную книгу автора

плечами, а Джимопуло встал и хотел сказать что-то, но греческий драгоман,
пламенный молодой корфиот, выпив свой бокал, произнес:
- Да здравствует православие! Пусть оно идет вперед, развивается на
погибель всем врагам своим!.. (Он взглянул с дружескою насмешкой на своего
австрийского товарища.)
Все еще раз выпили, вставши; и Гайредин, и Пембе тоже встали и
приложили бокалы к губам.
Разгоряченный вином, криками и музыкой, которая в это время опять
заиграла, корфиот хотел продолжать свою речь о православии (скрытый смысл ее
понимал всякий), но Джимопуло возвысил голос и сказал твердо, внятно и
внушительно:
- Мне кажется, мы больше окажем уважения и преданности святой религии,
которую исповедуем, если не будем упоминать о ней на пирушке.
Все замолчали, и ужин кончился уже без новых политических намеков.
Во время ужина под столом Гайредин несколько раз клал в руку Пембе
золотые монеты, так что к рассвету у
нее собралось столько денег, сколько нужно бедной девушке в Турции на
приданое.
Она шопотом благодарила его и клала деньги в карман своей курточки.
- Зачем же ты пляшешь так много, когда ты больна? - спросил он ее тихо,
пока греки шумели и спорили.
- Хлеб нужен, милый паша мой; тетка меня бьет, когда я не пляшу.. -
отвечала она.
Уже рассветало, когда кончилась пирушка. Все гости, кроме Гайредина и
старого Джимопуло, были так пьяны, что слуги развели их по домам; а хозяин
уснул на диване, не простившись с гостями.
Джимопуло и Гайредин вышли вместе пешком. Слуги их шли вперед с
погашенными фонарями; заря занималась уже над горою. В домах просыпались, и
из старых гречанок многие уже вышли на пороги жилищ своих с пряжей и шитьем.
Очаги начинали дымиться; в дальнем лагере слышался рожок, и одна молодая
христианка, больная, бледная и грустная, вынесла на улицу своего ребенка и
стала качать его в люльке.
Проходя мимо нее, Гайредин сказал старику Джимопуло:
- Как рано трудятся эти люди!
Бледная женщина подняла на них усталый взор и сказал с досадой:
- Что ж делать! мы не беи и не купцы, нам гулять некогда...
- Правду она говорит, - сказал Гайредин.
- Правду говорит, - сказал Джимопуло. - И хорошо делает бедный народ
наш, что трудится. Ему нужны спокойствие, мирный труд, промышленность и
школы, и большой грех берут на душу те люди, которые хотят увлечь греков
несбыточными надеждами. Несчастные критяне! Несчастные будем и мы, если
последуем их примеру или словам таких дураков, как этот корфиот...
- Да! - сказал Гайредин, - час он выбрал нехороший, чтобы пить за вашу
веру.
Джимопуло проводил бея до дверей его дома и простился с ним. Уходя, он
напомнил Гайредину, что спать им придется мало, потому что завтра будет
меджлис...
- Будем проводить шоссе, - сказал он, улыбаясь.
- На бумаге? - прибавил, тоже улыбаясь, Гайредин.
- Наше дело бумага, - сказал Джимопуло. - Пусть другие разбивают скалы