"К.Н.Леонтьев. Пембе (Повесть из эпиро-албанской жизни) " - читать интересную книгу автора

осквернял никогда ни человек, ни дух, созданный из чистого огня. Они будут
подобны гиацинту и жемчугу ".
Старый Шекир-бей любовался на них; приезжал не раз и тесть Гайредина,
Абдул-паша, на лихом жеребце, с двадцатью молодцами. Кто пеший, кто на коне,
все на подбор красовались за ним, во всю дорогу пели песни о том, как Гривас
вышел в Эпир и как с ним и с его греками бились албанские мусульмане...
Долго бы так прожил Гайредин-бей и не увидал бы долго Пембе, если бы
чрез три месяца не выбрали его в члены большого идаре-меджлиса,[8] который
со всего вилайета сбирался в Янину судить вместе с пашой о делах.
Когда в Янину представили списки всех мусульман и немусульман, которых
жители прочили в это присутствие, паша не совсем был доволен тем, что нашел
в них имя Шекир-бея, "Не по сердцу мне эта албанская голова упрямая!" -
сказал он; а вычеркнуть его имени из списка не хотел... Однако слова эти
слышали люди, и они дошли до Шекир-бея; Шекир-бей сказал сыну:
- Пускай лучше тебя занесут в списки. Ты человек молодой и лучше моего
обойдешься с ними; а я вместе с пашой народ обманывать не хочу. Мне дороги
не нужны, я и без дорог проживу хорошо. А им нужны дороги, чтобы войска
водить на греков и на нас, если которые из нас вспомнят о старой свободе
албанской. Пусть отрывают народ от работ полевых и гонят камни ломать, дорог
они хороших не построят; придет осень, побегут ручьи, и вся дорога их грязью
станет, по которой лошадям труднее будет ходить, чем по камням; а народ от
работ оторвут, и будет селянин проклинать опять власть султана; и восстанет
опять, когда тот, кому следует, скажет ему: "восстань!" А мы, албанские
толстые головы, опять за него будем биться и жен, и детей наших сиротами
оставим.
Когда узнал народ, что не старик поедет в Янину на совет, а Гайредин,
многие пожалели. Иные, не только из албанцев, но и христиане говорили: "что
Гайредин!"
А другие сказали: "что Гайредин, что старик, все равно. Люди они оба
хорошие; а житья нам лучше не будет, сколько советов ни собирай".
А сельский учитель, грек, который прожил три года в Афинах, сказал
деревенским грекам еще хуже:
- Гляжу я на вас и дивлюсь, какие вы все варвары, деревенские люди!
Кажется, как бы не просветиться вам: скоро во всем Эпире не будет ни одного
безграмотного грека; деревни ни одной нет без школы.. Знайте вы, чем хуже
для вас, тем лучше! Такие беи, как Шекир-бей и Гайредин, для вас хуже
всякого врага; потому что они честные и добрые люди, а вам нужны изверги,
вам пытка нужна, чтобы в вас кровь заиграла и чтобы вы людьми стали. Добрый
бей, честный паша - великое несчастье для греков!
Крестьяне над его словами задумались, и один старик сказал:
- Не бойся, учитель, и мы люди! И мы знаем, что мы греки, и с турками
не помирят нас ни Гайредин, ни Шекир-бей. А время наше не пришло, ты сам это
знаешь...
В идаре-меджлисе нашлось много дела: распределение новых податей;
разбор жалоб крестьян на беев и беев на крестьян, или жалоб крестьян на
жидов и богатых греков, которые в последнее время скупили у иных беев
чифтлики; рассуждения о том, где начать проводить дороги по ущельям и
стремнинам гористого вилайета; турки янинские жаловались, что правительство
не заводит им гимназии.
- Нам нужны прежде всего языки, - говорили богатые беи, - нам нужен