"К.Н.Леонтьев. Пембе (Повесть из эпиро-албанской жизни) " - читать интересную книгу автора

турецкий язык, которого мы не знаем: это язык правительства, девлета;[9] нам
нужен греческий язык: это язык здешних жителей; нам нужен французский: это
язык европейского просвещения... Мы во всем отстали от греков. У греков были
благодетели, которые разбогатели в России и Молдавии и завещали им миллионы
на устройство школ в Эпире, а за нас кому же думать, как не падишаху? Но
падишах не думает о нас; он строит себе дворцы.
- Падишах стал гяуром, - отвечали на это беям улемы. - Падишах
празднует день своего рождения, как неверные короли. Всеми делами правят
хитрецы Фуад и Аали-паша... Уж, слышно, жен и дочерей наших стали считать и
записывать в списки их имена. В Эдирне-вилайете[10] уж сделали это, и ни
одна собака не решилась стать на пороге своего дома и обнажить меч на защиту
святыни своего гарема.
Умы были давно в волнении; в Крите греки уже подняли знамя восстания; в
народе ходили ложные слухи о том, что русские уже двинули несметные войска к
Дунаю, что сербский князь скоро нападет на Боснию, что Черногория готова к
бою, будто Франция помогает России и увозит на своих пароходах семьи греков
из Крита, чтобы легче и успешнее было грекам лить мусульманскую кровь.
"И тут гяур, и здесь гяур!" - говорили турки. "Приходит конец царству
правоверных, и Врата Блаженства (Царьград) скоро будут отверсты для свирепых
псов Московии! "
Вздыхали радостнее старые греки в неприступных селах горных округов и,
поднимая глаза к небу, говорили: "Да здравствует Россия, надежда наша! Да
здравствует единственный столб православия в мipe! Россия дала нам не только
свою поддержку, она спасет нас, нечастных, от турка!"
Старуха, слушая мужа, шептала молитву Божией Матери, а сын, молодой
паликар, сверкая очами, уже хватался за рукоятку ятагана.
Албанцы одни из всех жителей Эпира оставались непроницаемы;
необузданная, молодецкая воля ждала молча слова богатых дворян, вождей
своих, и вымолви вожди это слово, без разбору полилась бы и христианская, и
турецкая кровь...
- Пойдешь со мной на султана в Константинополь? - сказал когда-то один
грек своему знакомому албанцу.
- В ад пойду! - отвечал албанец, обнажая нож, - скажи только, сколько
лир золотых ты мне дашь за это?
В такое-то трудное время пришлось Гайредину заседать в идаре-меджлисе
янинском.
Феим-паша, черкес, председавший сам в этом совете, был человек
блестящего ума и высокого светского воспитания. Он был не раз послом при
европейских дворах, имел ленты Св. Анны, Почетного Легиона и Меджидие. Жизнь
его была исполнена событий. Рожденный в глухом кавказском ауле, он был
продан родными за тысячу пиастров одному могущественному паше, который
сражался в 20-х годах в Греции, был разбит, взят в плен греками и отпущен
ими с отрезанными ушами.
- Живи, зверь, - сказал ему тот капитан, который отсек ему уши, - живи,
зверь, и помни, что такое эллин! Мы хотим, чтобы младенцы ваши трепетали в
утробе турчанок, когда произнесено будет слово "эллин". Живи!
И старик жил долго и помнил греков.
С ранних лет Феим-черкес всосал ненависть ко всему, что носит имя
грека.
Ребенком Феим был красив, умилен, смел и хитер. Старый паша,