"К.Н.Леонтьев. Сутки в ауле Биюк-Дорте " - читать интересную книгу автора

разносила больным сладкое и кислое питье, щипала корпию сама, если было
нужно. Ни одна невеста не была насильно отдана замуж, ни один нищий не
отходил от порога с пустой рукой; старухи слепые и искалеченные лежали на
чистых постелях и кормились прекрасно в маленькой опрятной богадельне. Детей
всех дворовых она знала по имени, и если, с одной стороны, эти дети слегка
негодовали на нее за строгие экзамены в школе, то, с другой стороны, пряники
и т. п. возвращали ей сердца их. Мы, у которых при взгляде на нее не
возбуждалось ничего настоятельного, у которых желудок не видел в ней
утолителя, кожа - согревателя, слезы - утешителя, мы имели право справляться
с законами прекрасного и сожалеть, что многое выходило неловко и
негармонично; но для тех-то, для близких, она была добрая барыня и любящая,
хорошенькая жена!

Времени у Муратова все-таки много было свободного. Еще задолго до войны
озлобился он на французов и англичан. Каждый листок газеты серьезно
раздражал его. Он говорил, что французы и англичане отжили и сузились, что
их надо освежить, окропить живой водою, и грозился при этих словах кулаком.
Начались первые неудовольствия в Европе. Князь Меншиков поехал в
Константинополь. Ненависть Муратова стала переменять характер отвлеченности
на более живой. Своекорыстная Англия, мозаичная, непрочная Австрия не
сходили у него с языка. Турция для него не существовала, конечно; а
Наполеон, разумеется, потому только держался, что подданные его,
исхитрившись, стали никуда не годны. Он стал поговаривать, пугая жену, о
военной службе, напоминал, что чин его слишком уж невелик, а года идут...
Могут родиться дети... На беду случилось так, что один гвардеец, его
приятель, прослуживший несколько лет на Кавказе, заехал к нему и, за
стаканом чая, толкуя о южной природе, о восточных племенах, сообщил ему,
между прочим, что у донцов есть поверье, будто когда китаец поднимается,
тогда уж никто не устоит против него, что Гоги и Магоги Апокалипсиса именно
и есть китайцы.

"Восток, - сказал он сам себе, - призван освежать; вспомним
средневековые нашествия" и т. д.

Он долго ходил по большой зале, изредка поглядывая на благородное лицо
какого-то деда, висевшего на стене, обремененного крестами и провожавшего
его, казалось, ободряющим взором.

Потом пойди он гулять один, в волнении, набреди на давно знакомый ему
ключ в берегу речки. Ключ был всегда очень холодный, быстрый и не замерзал
зимой; к тому же он окрашивал валявшиеся кругом кости в красноватый цвет и
покрывал соседнюю глину блестящими металлическими осадками. Муратов часто
навещал этот берег и все собирался свезти воду в Москву, для разложения, и
после завести, если окажется в ней что-нибудь, заведение минеральных вод на
широкой ноге.

"Теперь не до того уже!"

"Вот, - подумал он, - не предзнаменование ли это также? Холодный,
крепкий ключ; он не нагревается летом вровень с другой водой; он постоянен в