"Михаил Юрьевич Лермонтов. Вадим " - читать интересную книгу автора

сжалось при виде таких прелестей и такого страдания: на полу сидела, или
лучше сказать, лежала Ольга, преклонив голову на нижнюю ступень полкa и
поддерживая ее правою рукою; ее небесные очи, полузакрытые длинными
шелковыми ресницами, были неподвижны, как очи мертвой, полны этой мрачной и
таинственной поэзии, которую так нестройно, так обильно изливают взоры
безумных; можно было тотчас заметить, что с давних пор ни одна алмазная
слеза не прокатилась под этими атласными веками, окруженными легкой
коришневатой тенью: все ее слезы превратились в яд, который неумолимо грыз
ее сердце; ржавчина грызет железо, а сердце 18-летней девушки так мягко, так
нежно, так чисто, что каждое дыхание досады туманит его как стекло, каждое
прикосновение судьбы оставляет на нем глубокие следы, как бедный пешеход
оставляет свой след на золотистом дне ручья; ручей - это надежда; покуда она
светла и жива, то в несколько мгновений следы изглажены; но если однажды
надежда испарилась, вода утекла... то кому нужда до этих ничтожных следов,
до этих незримых ран, покрытых одеждою приличий.
Холодна, равнодушна лежала Ольга на сыром полу и даже не пошевелилась,
не приподняла взоров, когда взошел Федосей; фонарь с умирающей своей свечою
стоял на лавке, и дрожащий луч, прорываясь сквозь грязные зеленые стекла,
увеличивал бледность ее лица; бледные губы казались зеленоватыми;
полураспущенная коса бросала зеленоватую тень на круглое, гладкое плечо,
которое, освободясь из плена, призывало поцелуй; душегрейка, смятая под нею,
не прикрывала более высокой, роскошной груди; два мягкие шара, белые и
хладные как снег, почти совсем обнаженные, не волновались как прежде: взор
мужчины беспрепятственно покоился на них, и ни малейшая краска не пробегала
ни по шее, ни по ланитам: женщина, только потеряв надежду, может потерять
стыд, это непонятное, врожденное чувство, это невольное сознание женщины в
неприкосновенности, в святости своих тайных прелестей.
Спрятав ноги под длинное платье, лежала Ольга, и в недоумении перед нею
стоял уполномоченный посланник Юрия; наконец он нетерпеливо дернул ее за
рукав:
- Вставай, вставай - время дорого!..
- Ты опять здесь! - простонала она, не приподнимая головы.
- Какой чорт! опять... да ты меня не узнала, што ли! вставай, время
дорого!.. Юрий Борисыч ждет за гумнами... неравно без меня что с "ним·
случится...
- О не называй его! ты хочешь меня обмануть... это какая-нибудь адская
западня... о Вадим: дай мне по крайней мере умереть в покое... тебе судьба
за меня отплотит!
- Что ты, матушка, бредишь? помилуй! - какой тут Вадим? - я Федосей -
чай, меня не забыла... да вставай... барин остался один... а время
опасное...
Как пробужденная от сна, вскочила Ольга, не веруя глазам своим; с
минуту пристально вглядывалась в лицо седого ловчего и наконец воскликнула с
внезапным восторгом: "так он меня не забыл? так он меня любит? любит! он
хочет бежать со мною, далеко, далеко..." - и она прыгала и едва не целовала
шершавые руки охотника, - и смеялась и плакала... "нет, - продолжала она,
немного успокоившись, - нет! бог не потерпит, чтоб люди нас разлучили, нет,
он мой, мой на земле и в могиле, везде мой, я купила его слезами кровавыми,
мольбами, тоскою, - он создан для меня, - нет, он не мог забыть свои клятвы,
свои ласки..."