"Николай Семенович Лесков. Театральная хроника. Русский драматический театр" - читать интересную книгу автора

болото, которое засосет тебя. Ты же человек нетвердый, хоть на карачках
ползи, хоть царапайся, да только старайся попасть наверх, а то свалишься в
пучину, и она тебя проглотит". Кисельников остается при своем решении, то
есть женится, и тем первая картина кончается.
Исполнение всей этой картины у Вороновой, Александровой 1-й, Зуброва и
Васильева вышло очень удачно; Бурдин по обыкновению кривлялся, Нильский не
умел ничего сделать из своей странной, по правде сказать, роли молодого
резонера Погуляева. Всех хуже был Малышев, которому судьбою за какой-то
первородный грех дарована вечная стереотипная улыбка и неуменье говорить
естественных образом. Он все время суетился, лепетал скороговоркой, улыбался
и сыграл из Кисельникова чуть не Филатушку-дурачка.
Вторая картина открывается сценою из разряда тех, в которых г.
Островский неподражаем. Глафира и Кисельников уже семь лет женаты, и у них
шестилетняя дочь. Кисельников сидит в небогатой комнате за бумагами, Глафира
у другого стола, девочка бегает с шнурком по комнате.
Кисельников. - Убери дочь-то! Что она здесь толчется? Нет у них
детской, что ли?
Глафира. - Твои ведь дети-то.
Кисельников. - Так что же что мои?
Глафира. - Ну, так и нянчься с ними.
Кисельников. - А ты-то на что? У меня есть дело поважнее.
Глафира. - Я твоих важных дел и знать не хочу, а ты не смей обижать
детей, вот что!
Кисельников. - Кто их обижает?
Глафира. - Лизанька, плюнь на отца. (Лизанька плюет.) Скажи: папка
дурак.
Лизанька. - Папка дурак.
Кисельников. - Что ты это? Чему ты ее учишь?
Глафира. - Да дурак и есть. Ты как об детях-то понимаешь? Ангельские
это душки или нет?
Кисельников. - Ну, так что же?
Глафира. - Ну, и значит, что ты дурак. Заплачь, Лизанька, заплачь.
(Лизанька плачет.) Громче заплачь, душенька. Пусть все услышат, как отец над
вами тиранствует.
Кисельников (зажимая уши). - Вы мои тираны, вы.
Глафира. - Кричи еще шибче, чтоб соседи услыхали, коли стыда в тебе
нет. Пойдем, Лизанька. (Мужу) Ты погоди, я тебе это припомню. (Дочери) Да
что ж ты нейдешь, мерзкая девчонка! Как примусь тебя колотить.
Кисельников. - Это ангельскую-то душку?
Глафира огрызается, говорит, что это ее дочь, что она ее выходила. "Вот
назло же тебе прибью в детской", - добавляет она, уводя ребенка. Кисельников
остается и рассуждает, что жену его следовало бы ругать, но что нельзя ее
ругать сегодня, потому что она именинница. "Сегодня можно стерпеть... Не
велик барин-то, чтоб не стерпеть!" Он стоит задумавшись и потом потихоньку
запевает:
Во саду ли, в огороде
Девушка гуляла. (Глафира входит.)
Глафира. - Обидел жену, а сам песни поет: хорош муж!
Кисельников (громче). -
Она ростом невеличка.