"Николай Семенович Лесков. Театральная хроника. Русский драматический театр" - читать интересную книгу авторапервые-то за детей ответчицы.
- Кто ж меня на ум наведет? - спрашивает несчастная девушка. - Стою я над пропастью, удержаться мне не за что. Ох, спасите меня, люди добрые! Возвращается Погуляев и, не говоря много слов, делает Лизе предложение быть его женою, а Кисельников, между тем, все порывается идти "к барину", предлагающему ему перейти с дочерью из конуры во флигель. Этот бедняк, этот осколок угасшего страдальца ничего не понимает; он и Погуляева узнать не может; но все, общими усилиями напоминая ему разные встречи его с Погуляевым, доводят его до способности возвратиться к прошедшему и сознать значение настоящего. "Переезжайте ко мне, будем жить все вместе", - говорит Погуляев. Все счастливы. Лиза просит жениха, чтоб он выучил ее "такой работе, за которую много денег дают, чтоб помогать бедным девушкам, которых много в таком положении, в каком была она", и пьеса чуть не кончается картиною мещанского счастья с самым легким гражданским намеком на будущую деятельность молодой девушки. Но является толкучник Боровцов с своими манишками и требует с зятя "спрыски", за счастье, ниспосланное ему в предложении "барина Грознова". С Кисельниковым происходит быстрый переворот. "Погуляев! - говорит он. - Ты возьми к себе матушку и Лизу, а меня не бери". "Отчего же?" - спрашивает Погуляев. Лиза и бабушка тоже удивляются и приглашают Кисельникова к нареченному затю; но Кисельников твердо отвечает: "Нет, Погуляев, бери их, береги их; Бог тебя не оставит, а нас гони, гони! Мы вам не компания - вы люди честные. У нас есть место; оно по нас. (Тестю) Ну, бери товар, пойдем. Вы живите с Богом, как люди живут, а мы на площадь торговать, божиться, душу свою проклинать, мошенничать. Ну, что смотришь! Бери товар! Пойдем, пойдем! (Собирает товар.) Прощайте! Талан-доля, иди за Пьеса кончена. Давая отчет об исполнении четвертого акта, можем сказать только несколько слов в пользу игры Малышева. Актер этот, явно не понимавший своей роли в первых трех действиях, в четвертом возвысился до замечательной верности, и если бы не недостаток внутренней силы, обнаруженный г. Малышевым в сцене возвращения к нему сознания, то можно было бы сказать, что г. Малышев сыграл четвертое действие "Пучины" прекрасно. Впрочем, во всяком случае, мы ему очень благодарны за его игру в этом действии и радуемся, получая возможность думать, что он актер не без дарования и может надеяться на успех, если убедится в непригодности той почти бурдинской рутины, которая безобразит его игру, репрезентуя его зрительной зале всегда с одною и тою же убийственной, стереотипной манерой. Об игре остальных актеров говорить нечего, а позволим себе сказать несколько слов о самой пьесе. Не принадлежа к разряду литературных людей, легко обращающихся с заслуженными именами, мы считаем своею обязанностью быть осторожными в выражении наших мнений о "Пучине", освобождая себя, однако, от всякой обязанности лавировать и хитрить. Указав на то обстоятельство, что пьесу эту, по времени написания ее автором, следует в хронологическом отношении рассматривать задним числом, мы сказали, что эту эпоху многие принимают за годы самого высшего таланта г. Островского. Если г. Островский после "Шутников", "Тяжелых дней" и "Воеводы" не напишет вновь ни одной вещи столь глубоко задуманной, художественно выполненной и цельной, как "Гроза", "Бедность не порок" и "Свои люди - сочтемся"; то мы не сочтем преступлением стать на стороне решительных людей, утверждающих, будто лучшее время таланта |
|
|