"Николай Семенович Лесков. О раскольниках г.Риги" - читать интересную книгу автора

пределах псковских и что за учение у рижан. Я, разумеется, ждал встретить
федосеевцев. Но при всех моих столкновениях и новых знакомствах с псковскими
раскольниками рабочего класса, я не мог добиться: какого они держатся толка?
Прямо на этот вопрос ни один из людей, с которыми я познакомился до встречи
с Хмелинским, не мог дать мне хотя мало-мальски положительного ответа.
Сначала я считал это лукавством, но потом убедился, что безграмотные
раскольники, которых немало между псковичами, действительно ничего не знают
о своем вероучении и ничего не могут сказать кроме как: "Мы, батюшка, по
древлему благочестию". Оставленный в одной простой, весьма многочисленной
раскольничьей семье с одними женщинами разных возрастов, я из разговоров с
ними убедился, что имею дело и не с чистыми поморцами, и не с федосеевцами.
Из всего мною слышанного от женщин выходило что-то странное, неновое и
непонятное: не то федосеевщина, не то поморство. В Хмелинском я уже встретил
человека, способного и, кажется, желавшего не только отвечать на все
вопросы, но даже и спорить и совещаться. Благодаря ему для меня стали ясны
многие прежде непонятные стороны симпатии поморян учреждениям рижской
общины. Оказалось, что самые псковичи и рижане давно уже капитально
разошлись с московскими федосеевцами и сблизились с поморством. Сближение
это у псковичей последовало гораздо резче, чем у рижан, хотя и рижане уже
называют себя "православными" или "староверами федосиевско-поморского
согласия". Но в толковании рижан есть еще остатки федосиевских воззрений на
брак, тогда как у псковичей взгляд на брак выработался гораздо чище, чем у
самих поморцев. Последнее обстоятельство зависело от быстрого
распространения здесь учения приходящего сюда из Пруссии инока Павла, против
которого под носом у московской полиции в третьем году собирался в Москве в
доме купца Морозова раскольничий собор. На этом соборе эмигрант Павел вел
жаркие теологические споры с королевцами (раскольниками, принимающими
священство) и препирался о браках с федосеевцами. По уверению одних, он
защищался слабо, по словам же других, блистательно доказал чистоту своего
учения. Но как бы там ни было, секретный собор, собиравшийся на Павла, не
только не уронил его значения, но даже содействовал быстрейшему его успеху в
общинах многих поморян и федосеевцев. Федосеевцы, убеждаясь учением Павла,
во многих местах начали признавать брачную жизнь нравственною и,
следовательно, таким образом возвратились в лоно того же чистого поморства,
от которого их оторвала распря дьячка Феодосия. Рижане же, до которых не
дошло павловское учение, остаются при прежней смешанности федосеевских и
поморских понятий о браке. Они допускают брак "по слабости человеческой", и
акт обручения у них совершается в моленной при участии духовного отца, но
женатый человек и замужняя женщина со дня своего брака теряют право молиться
со всеми вместе, не могут стоять на клиросе и вообще как бы пребывают под
вечною эпитимиею, что, по толкованию чистых федосеевцев и поморцев, равно
отлучению от церкви. А под старость некоторые из них нередко заявляют
намерение перейти "в девство", т. е. муж с женою прекращают всякие
супружеские сношения и даже иногда расходятся жить в разные дома. Всего чаще
в таких случаях муж поселяется в богадельне, а жена остается дома. Это
единственный остаток федосиевского духа в рижанах. Неразлучным спутником
федосеевского духа идет и своя доля федосеевского лицемерия. Так,
напр"имер·, девственник, отправляясь в субботу в баню, заходит к жене "за
веником" и остается с нею наедине, сколько ему угодно, занимаясь, чем угодно
им обоим. Над этим смеются вообще все поморцы и особенно поморцы, наученные