"Николай Семенович Лесков. О раскольниках г.Риги" - читать интересную книгу автора

Павлом, поборником чистейшего брака и вообще чрезвычайно нравственным
проповедником. Но уж где есть федосеевская мысль, там всегда есть и всякие
ухищрения, оправдывающие или по крайней мере покрывающие "свободу
восхождения жен на ложе мужеское". Следов же какого бы то ни было тайного
вредного учения я не заметил во Пскове и знал хорошо, какого сорта люди
будут моими новыми знакомыми в Риге.
Затем стояло на очереди дело о школах. Нет никакого сомнения, что в
Пскове есть секретные школы, но мне их не удалось видеть, по причине
неожиданного отъезда Хмелинского в Петербург. К тому же необходимость
расспросов о самом духе псковского и рижского раскола, может быть, несколько
вредила мне в мнении самого Хмелинского, хотя он, кажется, совершенно мне
верил, водил в свою домашнюю моленную, принимал бесцеремонным гостем и
подарил два томика сочинений Павла. Эти две книжки, напечатанные в Пруссии и
привезенные контрабандою в Россию, были для меня дорогим приобретением. Они
дали мне возможность близко познакомиться с замечательною личностью Павла и
духом его учения.
Открыто существующих школ в Пскове было две; одна, весьма значительная,
в доме купца Пыляева, а другая неподалеку от бывшей на берегу реки Псковы
моленной, обращенной впоследствии под солдатскую музыкальною школу; но оба
эти училища около 20 лет назад по распоряжению правительства закрыты или,
как выражаются псковичи, "разорены властью сильных и безбожных". О
преподавании, бывшем в этих школах, прямым путем узнать было ничего
невозможно. Говорят одно, что "учили азбучке, цифирю", арифметике,
часослову, петь по цолям (по солям), да и только. Два-три человека, с
которыми я сошелся довольно близко, тоже ничего более подробного мне не
сообщили. Оставалось одно средство: сходиться с состарившимися учениками
уничтоженных правительством школ и с женщинами и "мастерицами", т. е.
учительницами. В этом мне вполне посчастливилось. Но ни из самого близкого и
самого бесцеремонного знакомства с бывшими учениками уничтоженных школ, ни
из книг, по которым учились молодые женщины теперешнего поколения, я не
видел, чтобы в псковских школах все образование было направлено к тому,
чтобы "внушить детям отвращение к церкви и церковникам-никонианам".
"Отвращение к церкви и церковникам-никонианам" существует у псковских
раскольников в той самой мере, в какой эти чувства питают все
беспоповщинские староверы поморского согласия; но это отвращение в молодых
сердцах воспитывается вовсе не в школах, а в самой жизни. Несмотря на то что
здесь, как и везде у раскольников, при обучении детей употребляются
учебники, не одобренные правительством, в этих учебниках нет ничего
возбуждающего неприязненные чувства к господствующей церкви. Это - буквари
секретной печати (издаваемые в Польше, Познани и в какой-то казенной или,
скорее может быть, в синодской типографии, не то в Москве, не то в
Петербурге), старые часословы и старопечатные псалтыри. Буквари секретной
печати почти сходны во всем с букварями, издаваемыми по распоряжению Синода
для обучения грамоте детей раскольников, приписанных к единоверческим
церквям. Даже некоторые учат детей и по букварям единоверческим. Что же
касается до псалтыри и часословов, то, разумеется, они отличаются от
употребляемых в господствующей церкви только несколько большим
несовершенством перевода и тяжестью языка дониконовского времени. Никаких
полемических выходок, никакого задора, порицания и глумления против
учреждений господствующей церкви там нет, да и быть-то не может. "Отвращение