"Николай Семенович Лесков. Сборник статей" - читать интересную книгу автора

самооскопления, но даже скопческой пропаганды продолжались в христианской
церкви даже уже в IX веке; один из бывших в этом веке соборов определил:
"Божественное и священное правило святых апостолов признает скопящих самих
себя за самоубийц...; отсюда явным становится, что если скопящий сам себя
есть самоубийца, то скопящий другого, без сомнения, есть убийца. Поэтому
святой собор определил: если кто обличен будет, что оскопил кого-либо
своеручно или чрез повеление, таковый да подвергнется извержению из своего
чина; если же мирянин, да отлучится от общения церковного (прав. 8)". Итак
христианская церковь в первые девять веков считала скопчество тяжким грехом;
снисхождение допускалось только в пользу тех несчастливцев, которые
подвергались оскоплению насильственно или как лечебному средству от
какой-либо болезни: но самые церковные законы и их решительные угрозы
показывают, что языческая старина и восточное мистическое изуверство
находили себе последователей даже между духовными лицами, которые оскопляли
других своеручно. Но утешительно прибавить к этому, что могущества сильной
ереси это языческое заблуждение никогда не имело в христианской церкви.
Обращаемся к древней русской церкви. Здесь было до конца XVIII века весьма
немного скопцов, и то не из природных русских: первый, упоминаемый в
летописях, был монах Адриан (1004 г.); второй - святой Моисей
многострадальный, венгерец, попавшийся в плен в Польшу, оскопленный там
одною знатною полькою из мести за целомудренное презрение ее страсти к нему
и потом скончавшийся в Киеве (1041 г.). "Вскоре потом, - читаем у г.
Надеждина, - на самой высшей степени церковной русской иерархии, на кафедре
митрополии Киевской и всей России являются сряду два скопца, оба родом
греки: Иоанн II (1089-1090) и Ефрем (1090-1096). Первый из них, вывезенный
из Греции княжною Анною Всеволодовною, по свидетельству современной
летописи, был принят киевлянами за мертвеца; стало быть, возбудил к себе
отвращение и ужас, что не иначе может быть объяснено, как небывалостию и
необыкновенностию у нас скопцов в то время. Кроме того, между древними
епископами на Руси встречаются еще трое скопцов: в Смоленске - Мануил
(1138-1147), во Владимире-Волынском - Федор (1136-1147) и еще один в Луцке
(1326); о первом из них достоверно известно, что он пришел в Киев из Греции
в качестве регента певчих. С тех пор всякий слух о скопцах исчезает в наших
исторических памятниках". Так как они не переводились на востоке, то,
вероятно, некоторые из них продолжали приходить на Русь; но чтобы они
занимали значительные места или играли важную роль в церкви или в
государстве, тому нет ни малейших признаков ни в летописях, ни в прочих
сказаниях. Это, конечно, служит свидетельством, что в предках наших не было
сочувствия и поползновения к столь отвратительному и противоестественному
преступлению; возвышение немногих скопцов в сан святительский было, без
всякого сомнения, основано на снисхождении древней церкви к евнухам,
невольно подвергшимся оскоплению.
И однако же, то несомненно, что около столетия назад открыты были в
России признаки скопчества не как единичного явления, а как ереси или секты,
замкнутой в себе самой, тайной и тем не менее чрезвычайно горячей и с
пропагандистскими наклонностями, секты - в таком виде и с таким учением, с
какими скопчество никогда и нигде не являлось. Об этом мы поговорим в
следующей статье, а теперь выскажем несколько замечаний вообще о скопчестве.
Рассуждая о скопчестве, никак не следует упускать из виду весьма
важного различия - скопчества как личного принципа того или другого лица и