"Николай Семенович Лесков. Русское общество в Париже" - читать интересную книгу автора

достаются, во-первых, самим священникам, дьякону и дьячкам, а потом знакомым
и приятелям священников, дьякона и дьячков. От этого и в среде учителей все
"плохие музыканты". Чему могут выучить отец Васильев, Прилежаев и от"ец·
дьякон, про то Господь Бог один знает; но уж чему могут учить дьячки, то уж
это и я знаю - ничему. Или, как говорят, могут поучить на собак лаять.
Конечно, они обучались там разным наукам: и гомилетике, и герменевтике, и
патристике, и нотному пению. Но, помилуйте, что ж это за учители! Они ведь,
может быть, прелестнейшие люди, но музыканты-то прегадчайшие. Чтобы вам дать
пример даровитости этого рода учителей, довольно сказать, что один из них,
проживающий около двадцати лет в Париже и женатый на француженке, до сих пор
не выучился сколько-нибудь терпимо выражаться по-французски и говорит без
артиклей, неопределенными наклонениями и именительными падежами, хуже, чем
негр из любого cafe.

Такова педагогическая парижская поповка, и таково положение вопроса об
обучении русских детей в Париже - вопроса, поставляемого родительскою
слепотою, трусостью и беспечностью в прямую и непосредственную зависимость
от поповки.

Если вы станете здесь в России отыскивать около себя трусов и
ретроградов, то вы не найдете, я думаю, ни одного такого рельефного
экземпляра, какие на каждом шагу можете встретить между россиянами
Елисейских полей, особенно между теми из них, которые получают от
правительства более или менее значительные суммы на воспитание детей. Если
бы Петр I встал из своей могилы и посмотрел на этих россиян, то глаза бы его
сверкнули своим грозным блеском и дубинка зашевелилась бы в его
нигилистической руке. Смеху и жалости подобно, как здесь смотрят на
образование своих детей. Получая деньги от правительства, здесь думают
только о том, чтобы видимым образом соблюсти правительственные требования, и
берут русского учителя единственно для того, чтобы показать, будто не все
правительственные деньги розданы французским камердинерам. Учителя русского
боятся как чумы. Выбирают что ни есть самого плохонького, абы смиренства
было больше. От университетских студентов бежат как от огня, и дьячков и
всяких господ с поповки или зарекомендованных поповкою предпочитают всякому
образованному человеку.

Вообще, для сведения моих молодых соотчичей, рискующих ехать в Париж,
рассчитывая жить там уроками, я решаюсь вывести такую формулу: человек
образованный, желающий получить уроки без протекции с поповки и смотрящий на
обучение детей как на дело серьезное, пусть откажется от своего намерения,
ибо его наверняка ждет в Париже участь честного Степана Шил-кого, и он
прежде попадет в госпиталь для бедных, чем куда-нибудь на уроки. Человек
образованный и даже честный, но понимающий, что il faut prendre le monde
comme il est, pas comme il doit etre;[4] человек, умеющий где следует
держать язык за зубами и примиряться с необходимостью, пусть едет и тотчас
по приезде идет в rue de la Croix, на поповку, и чистосердечно расскажет,
что ему нужно. Там его пристроят непременно и не потребуют от него ничего
особенно неприятного или шокирующего. Ходят глупые и нелепые слухи, что на
поповке обращают русского пролетария в фискала за русскою братиею, живущею в
трущобах Латинского квартала. Это чистейший вздор. Во-первых, население