"Николай Семенович Лесков. Русское общество в Париже" - читать интересную книгу автора

связишки, разумеется, составляются очень легко везде, а в Париже они
составляются еще легче, чем где-либо; но и здесь, конечно, скорые и легкие
связи составляются с женщинами легкими и общедоступными, с женщинами,
составляющими общественную собственность и лишь только по виду сохраняющими
некоторую благопристойность. Благопристойность эта так обманчива, что
гулящая девочка Латинского квартала ничем, по-видимому, не отличается от
всех молодых женщин здешней местности, и поверхностный человек как нельзя
легче принимает ее за гризету; но вот обнаруживается ее привычная легкость
поведения, и обманутый в своей находке турист начинает сетовать и
утверждать, что гризет нет более и что все они обратились в однодневных
девчонок. Это столь же достойно внимания, как достойна внимания жалоба
человека на неверность женщины, сделавшей измену без борьбы для него самого.
Как будто для женщины, изменяющей спокойно одному, не все равно изменить
через несколько времени и другому? Как будто ей не все равно переставлять
данные множители, лишь бы получалось желанное произведение? Но следует ли из
этого, что невозможная или тягостная для многих женщин серьезность чувства
уже абсолютно невозможна для всех женщин и что женщина, изменившая раз
нелюбимому человеку, непременно изменит и любимому? Эти отзывы о нравах
гризет мне напоминают еще хохла, у которого на ярмарке украли сало и
который, возвратясь домой, рассказывал, что на ярмарках бывает только
"пропажа на салы". Внимательный же человек, живущий и ныне в Латинском
квартале, непременно и ныне знает там гризет честных, веселых, работящих и
вовсе собою не торгующих. Как ему отрицать это, когда это факт, когда
половина французских студентов до сего дня живут с такими женщинами и когда,
при всей ветрености характера французского и при всей распущенности русского
нрава, гризеты в невозможно короткое время так привязывают к себе своего
сожителя, что ему и в ум не приходит расстаться с своей подругою? Она с ним
везде, они почти неразлучны дома днем, вечером в кафе или в театре, ночью на
бале или в маскараде; но это его нимало не тяготит. Гризета как-то так
устраивает, что сожителю ее без нее скучно; он без нее как будто не умеет
собою распорядиться. Она сама ведет жизнь чисто парижскую и полночного
варвара разом повернет на эту жизнь, так что он покряхтывает, пожимается, но
не противоречит и через две недели отлично пляшет под дудку своей Режины или
Констанс. Я не касаюсь того, что такое это будет за любовь и можно ли ее
даже называть любовью, по классическим понятиям об этом чувстве, но все-таки
любовную связь гризеты было бы жестко назвать развратом, не смягчаемым
никакими другими хорошими чувствами. Я хочу сказать, что этого нельзя по
крайней мере сравнивать с петербургским житьем с содержанкой. Немного
требовательному человеку, пристроившемуся к хорошей гризете, живется хорошо,
потому что он будет и весел, и сохранен от множства бесполезных трат и
невознаградимого ущерба здоровью, которым принебрегает молодость и о котором
вздыхает согбенная старость. Он немножко, или даже и не немножко, "в руках",
но ручки эти очень хорошенькие и весьма ловко держащие забранные раз вожжи.

Только, опять повторяю, это не те гризеты, с которыми можно в один
прием познакомиться до nес plus ultra.[14] Это тоже "дочери девиц", тоже
женщины, прошедшие не через одни руки; но они преходили все руки, которые
трогались за них прежде вашей руки, вовсе не из денежного расчета, а из
сознания неотразимой французской надобности "faire l'amour".[15] Эти гризеты
на вид те же самые гризеты, из легкого знакомства с которыми возникло