"Николай Семенович Лесков. Русское общество в Париже" - читать интересную книгу автора

Eugene Sue' Rigolette,[26] выродилась в корень и следа не оставила, я должен
сказать еще несколько слов о характере нынешних неделимых этой до сих пор
существующей породы.

Гризета вообще весела, никогда почти не смотрит вперед и относится к
будущему с какою-то отчаянною беспечностью.

- Что ты будешь делать, когда постареешь? - спросил однажды при мне
гризету один мой соотечественник.

- Это еще нескоро, мой друг.

- Однако?

- Умру.

- А пока умрешь?

- Пойду в госпиталь.

- А если будешь здорова и стара?

- Ах, какой скучный! Ну, куплю угольев.

Спокойствие, с которым это говорится, вас поражает. Стараясь прозреть,
что кроется за этим спокойствием, вы видите только одно - что женщине
скучно. Эта ваша робость за ее будущее ее утомляет. Откуда это? Вероятно, от
навыка, что вся робость эта и вся заботливость эта есть не заботливость, а
добрая фраза, которая действительно очень противна человеку, который
понимает, что все это и останется фразой. Гризете больше нравится, чтобы вы
никогда не касались в разговорах с нею этих больных вопросов, и она сама
этих вопросов не заводит и считает даже такой разговор неделикатностью. Из
деликатности же она и вам не говорит прямо, что ей не нравится ваш разговор
о старости и о смерти, а только отделывается от этого разговора.

Гризета вообще деликатна необыкновенно и в речах, и в жизни. Она,
например, ни за что не стеснит собой: работает тихо или мурлыча себе под нос
песенку; вещей ни за что не разбросает; комнату держит в строгом порядке. Не
любит, чтобы ее друг работал ночью, потому что это портит ее парижские
привычки: с вечера просидеть в шумном кафе, издержать во все время два
франка на двух; с полночи спать, задернувшись пологом, чтобы не было капли
света. Это ее абитюды, которых ей не соблюдать невозможно. Она всегда очень
расчетлива и даже, вернее сказать, немножко скупа. Их считают очень
обидчивыми; но и это не верно. Шуткой гризета почти никогда не обижается и
прекрасно понимает шутку. Но у нее есть много капризов, и часто совершенно
детских капризов: так, она, например, терпеть не может, чтобы при ней
говорили на непонятном ей языке, а ей непонятны все языки, кроме
французского. Ей не чуждо некоторое знакомство с литературою. Так, она
любит, например, читать Виктора Гюго; гордится, если ее русский друг до
знакомства с нею гадко говорил по-французски, а живя с нею начал говорить