"Николай Семенович Лесков. Русское общество в Париже" - читать интересную книгу автора

- Как придется.

- Вас ведь поймают, сошлют или расстреляют.

- Нет, меня не узнают. А если и поймают, так все-таки послужу России.

- Да ведь в России то же самое правительство, против которого вы шли?

- Э! да Бог с ним правительство! теперь не время считаться с
правительством, когда обижают Россию.

Жил он с двумя поляками - на другой же день разъехался. "Терпенья, -
говорит, - нет. Они клевещут на Россию".

Какой-то польский комитет выдавал ему некоторое пособие в
вознаграждение за то, что он будто бы отказался стрелять в поляков, - он,
при всей своей крайнейшей бедности, даже от этой субсидии отказался.

И как любил тебя, родная Русь, в эти минуты всеобщего на тебя ополчения
этот заблудившийся и осужденный сын твой! Как жарко и искренно он хотел
умереть за тебя! Как честно он негодовал на себя за свои прошлые увлечения и
какими хорошими слезами он плакал о своей отчужденности! Я как теперь его
вижу. Он стоял, прислонясь лбом к холодному окошечку своей мансарды, откуда
видны были только раскачивавшиеся маковки обнаженных зимними ветрами
деревьев Люксембургского сада, и, глотая бежавшие по лицу ручьи слез,
говорил о счастье жить на родине; о своем старике-отце, оставшемся при двух
дочерях в глухом городке Королевце, и о братишке-кадете.

- Пусть бы дали послужить России в эти минуты и после казнили б, -
заключил он, утирая свои честные слезы, на которые ему отвечало только мое
слабое слово о надежде, в которую сам я не верил, да завывание ветвей
Люксембургского сада.

Дивна, право, ты, матушка натура русского человека!

Воистину велик твой Бог, земля русская!

Наш знакомый кружок, впрочем, был составлен, кажется, в некотором
смысле гораздо лучше многих. У нас вовсе не было ни одного из тех скучных и
опошлевших донельзя людей, которые в простоте слова не скажут - все с
ужимкой, все с жалобами на "опасное положение" со стороны русского
жандармского корпуса - положение, жалобы на которое и тогда уже
представлялись в значительной степени пошлостью. Не было у нас и смешных
трусов, которые во всех и во всем видят покушение на их безопасность в
отечестве. Людей первого разбора, конечно, гораздо более; но есть и второй
разбор.

Был, например, меж нас один медик, которому нужно было переписать
диссертацию.