"Николай Семенович Лесков. Русское общество в Париже" - читать интересную книгу автора

поляка-панслависта и никогда его не забуду и отовсюду шлю ему мой привет и
почтение его честным сединам.

СКАНДАЛЫ, УСТРОЕННЫЕ РУССКИМИ В ПАРИЖЕ

Самый крупный скандал сочинил в Париже П. А. К-ч, называвший себя
кандидатом К-ского университета. Он задолжался кругом и, получая хорошие
деньги, не хотел платить своих долгов бедным француженкам, у которых жил и
которые ему добродушно верили. Он давал самые неблаговидные расписки;
назывался чужими именами, употребляя для легчайшего обмана чужие визитные
карточки; прибил публично одну гризету, которая не хотела с ним жить;
оклеветал одного петербургского литератора Н. Н. Во-ва в гадком поступке,
который сделал сам; вел странное знакомство с французской полицией; прибил
приюченного в Париже г. Лукошковым бездомного русского студента Сер-ова, в
то время когда этот больной бедняк лежал в постели и не мог не только
защититься, но не мог даже кликнуть гарсона; наконец, напоил обманом одну
четырнадцатилетнюю девочку допьяна и поступил с ней с пьяною, как трущобный
князь Шадурский с Бераевой. Так как последнюю историю знал уже весь отель, а
следовательно, и все окольные гризеты, то долготерпение русских лопнуло. Они
написали пригласительные письма к своим, кого знали, прося их собраться в
квартиру этого же нашего офицера г. Лукошкова; а чтобы сходка эта не имела
никакого сомнительного характера и не походила на тайное сборище, русские
послали также приглашения нашему консулу, его угреватому писарю, обоим
священникам, о. Васильеву и о. Прилежаеву, и самому обвиняемому. Консул и
его угреватый чиновник, а равно и священники не приехали; обвиняемый тоже не
пришел. Сходке был предложен заранее формулированный обвинительный акт.
Чиновник X-в, сам первый протестовавший против всякого общения с Ко-чем,
взялся быть его адвокатом и, упражняясь в пустом словоизвержении, задал на
петербургском либерально-чиновничьем красноречии самый скверный концерт на
различные темы о невменяемости. Черт знает как вспомнишь, как рано у нас
начались эти концертанты, способные в одно и то же время и нигилистничать и
присягать на верность службы, носить и форменный вицмундир и в нем
социалистические прокламации. После концерта, данного X-м, начали
рассуждать, как быть, как от этого Ко-ча избавиться. Пошли голоса. Одни
хотели выбрать депутацию и послать ее к барону Будбергу, с просьбой: силою
его власти и положения избавить парижских русских от такого соотчича; другие
говорили, что барон Будберг не имеет привычки вступаться в дела русских и
что обращаться к нему будет совершенно напрасно, а что Ко-ч за последнее
дело просто должен быть отдан французскому суду; третьи, наконец, были
такого мнения, что не стоит вовсе затевать никакой истории, а просто
попросить Ко-ча уехать из Парижа, и если у него нет денег, то сложиться и
дать ему на дорогу. Но в это время кто-то напомнил о его долгах, на которые
в руках сходки было расписок франков на 800. За что же потеряют бедные люди,
когда он уедет? Пока рассуждали, как все это уладить, является гарсон и
вносит деревянный ящичек, запечатанный и адресованный хозяину квартиры, у
которого собралась сходка. Что такое? Одни говорят: "не вскрывайте",
другие - "вскройте". Распечатали ящик и там нашли самое ругательное, самое
гнусное письмо, написанное рукою Ко-ча, и старый осметок сапога. "Посылаю,
говорит, к вам, вместо себя, вот мой отопток и вместе с тем доношу
посольству, что вы устраиваете суд, на который не имеете права, и собираете