"Дорис Лессинг. Джордж-"Леопард"" - читать интересную книгу автора

собой в дом. Вернувшись после купания, он усаживался около дома и в сиянии
быстро гаснущего солнца глядел на прекрасную дикую долину, неторопливо
потягивая вино. Перед ним стоял столик из африканского ореха, уставленный
графинами и сифонами. Ну разве это похоже на холостяцкий жестяный поднос с
бутылкой и стаканом? За ужином, сервированным по всем правилам, ему
прислуживали два одинаково одетых слуги, с которыми он болтал или молчал -
уж это как ему вздумается. Потом подавали кофе; почитав с полчаса
сельскохозяйственный журнал, он отправлялся спать. Засыпал он в девять и еще
до восхода солнца был на ногах.
Вот так он и жил. Такую жизнь, полную тяжелого физического труда, он
вел в течение многих лет, - двенадцать часов работы в зной, на солнце. Зато
дома простор и комфорт. И все же чувствовалось, что чего-то не хватает.
Короче говоря, не хватало жены. Но не очень-то спросишь у человека, ведущего
такой образ жизни, чего ему недостает, если ему вообще чего-нибудь
недоставало.
Спрашивать его об этом - значило бы пытаться проникнуть в то, что он
чувствовал, часами разъезжая верхом по холмам, под солнцем, среди
колышущейся, словно светлые знамена, травы. Это значило бы прежде всего
постараться понять, что заставило его одним из первых здесь поселиться. Даже
старый Смоук, трясясь рядом на своей [79] лошади, иногда окидывал хозяина
долгим взглядом и тихонько отъезжал в сторону, оставляя его наедине со
своими мыслями.
От самого дома мили на три раскинулся участок, сплошь покрытый травой.
Каждый год она вытягивалась так высоко, что даже со своих лошадей эти двое
не могли увидеть, что находится за нею. Протоптанная в траве дорожка вела к
небольшому холму - скорее это было нагромождение скал, где деревья,
вырвавшиеся из гранита, создавали тень. Здесь Джордж обычно спешивался и,
опершись рукой о шею лошади, стоял, глядя вниз на равнину; отсюда было
видно, что это, пожалуй, несколько равнин, разделенных холмами, - так высоко
стояла ферма "Четырех ветров" над всей местностью. Ha расстоянии двадцати
миль высились еще горы, словно глыбы цветного хрусталя, а за ними уже ничего
не было видно. И до самых гор - деревья и трава, деревья, скалы и трава, и
речки, обозначенные полосками более темной растительности. С годами на этом
необъятном пространстве нетронутой земли мало-помалу стали появляться
возделанные участки, и по струйкам дыма и тусклому блеску крыш можно было
узнать, где построены новые дома. Равнину заселяли и осваивали. Джордж стоял
и смотрел, и казалось, будто вторгающаяся сюда жизнь его вовсе не трогает.
Иногда он простаивал здесь почти все утро, в ушах звучала воркотня диких
зеленошеих голубей, и он все смотрел вниз, а когда возвращался домой к
завтраку, взгляд его бывал тяжелым и мрачным.
Но он не противился ходу событий. Земли "Четырех ветров" раскинулись
под самым небом, среди вершин больших гор, овеваемых ветрами и палимых
солнцем; они были завалены обломками скал, и ничто не защищало их от бурь и
набегов обезьян или леопардов - такая дикая пустынная местность и
обособленность в конечном счете не повлияли на его характер.
И когда долина оказалась разделенной между новыми поселенцами и у
Джорджа появились соседи за пять, а не за пятнадцать миль, он стал наезжать
к ним и приглашать их к себе. Они охотно принимали приглашение - ведь,
несмотря на все свои странности, он был хорошим малым. Он пожелал жить один,
ну и что ж - женщины находили это даже пикантным. Он стал очень богат, а это