"Виктор Левашов. Убийство Михоэлса" - читать интересную книгу автора

находчивого ума и обаятельной улыбки. Среди поэтов, пишущих на идише, Фефер
был заметной величиной. Конечно, Маркиш, Галкин или знаменитый детский поэт
Квитко были одареннее, но Фефер выгодно отличался от них публицистической
наступательностью, нескрываемой приверженностью социальной проблематике. В
еврейской поэзии он был Маяковским. По предложению Фадеева Феферу было дано
право выступить на Первом Всесоюзном съезде советских писателей. И он не
подвел, очень хорошо выступил. Аплодировал Горький. Горячо аплодировал
переполненный Колонный зал Дома союзов.
"Изломанных, разбитых, угнетенных и придавленных людей, которые стояли
в центре еврейской дооктябрьской литературы, в советской литературе больше
нет. Эти горбатые люди исчезли из нашей жизни и больше не вернутся. Сегодня
еврейскую поэзию и прозу отличают бодрость и оптимизм. Старых, привычных
образов вы не найдете ни у кого из наших советских еврейских писателей.
Буржуазные писатели очень мало писали о родине. И Бялик, и Фруг, заливший
своими слезами всю еврейскую литературу, много писали о разрушенном
Иерусалиме и о потерянной родной земле, но это была буржуазная ложь, потому
что Палестина никогда не была родиной еврейских трудящихся масс. Советский
Союз поднял всех нас, еврейских писателей, из заброшенных углов и местечек,
навсегда похоронил проклятый "еврейский вопрос", навсегда сжег, уничтожил
черту оседлости - низость и подлость царского режима..."
Фадеев не мог, конечно, помнить, что именно говорил Фефер на том
знаменательном съезде, хотя придирчиво читал и редактировал тексты всех
выступлений. Но сам Фефер свое выступление очень хорошо помнил. Бережно
хранил изданную отдельным томом стенограмму съезда, иногда перечитывал свой
текст. Здорово он тогда выступил. Правильно. И все это поняли. Недаром
Фадеев позже способствовал его переезду в Москву и даже помог получить
отдельную квартиру в доме No 17 на Смоленском бульваре. Многим ли в ту пору
давали отдельные квартиры? Правда, не удалось в ней даже обжиться как
следует и перевезти из Киева семью - помешала война.
Фефер не сомневался, что Фадеев и на этот раз поможет ему переехать в
Казань, но тот твердо отказал: очень трудно с жильем, город забит
москвичами, здесь эвакуированные из столицы наркоматы, главки, театры, в
одном только Центральном театре Красной Армии больше ста человек. А
оборонные предприятия, всяческие НИИ? Нет, Казань исключается. В Чистополь?
Это немного легче. Но подумайте: стоит ли?
Фефер поехал в Чистополь - на месте посмотреть, что к чему. Ему
понравилось. Здесь жили Федин, Леонов, Шкловский, Асеев, Тренев, Пастернак.
Галкин тоже здесь жил. В помещении, выделенном писателям, проводились
литературные "среды", устраивались платные вечера. Чистопольское отделение
Союза писателей даже получило право принимать в Союз новых членов. Сюда
наезжали корреспонденты центральных газет, Всесоюзного радио, кинохроника,
брали у известных московских литераторов интервью. Здесь кипела жизнь,
вытесненная войной из Москвы.
Фефер уже начал было хлопоты о жилье, но в какой-то из дней, получив
талон на обед в писательской столовке, подсел к столу, за которым обедали
Пастернак и молодой удачливый драматург Гладков - его пьеса "Давным-давно"
широко пошла по театрам, в газетах были положительные рецензии. На первое
были пустые щи, к ним давали 200 граммов плохо пропеченного черного хлеба.
Второго не было. На третье был еле сладкий чай. В разговоре Гладков
обмолвился, что ему нужно идти в горсовет - просить разрешение ввинтить в