"Андрей Левкин. Мозгва" - читать интересную книгу автора

обнаружилась знакомая. Они когда-то вместе работали, однажды оказавшись в
недолговечной связи (началась на ее дне рождения, как обычно - остался, она
жила аж в Соловьином проезде, оттуда ночью не выбраться. Не он один остался,
все как-то разложились по диванам-коврикам, а они как-то изловчились, но кто
начал и что у них получилось - не вспомнить, слишком пьяные были. Но факт
запомнили и несколько раз его повторили, без особых просветлений, но и не
без удовольствия. Она была полноватой и весьма мягкой, что было ему
непривычно, он по жизни предпочитал альянсы с иной конституцией. Отчего
близость прекратилась - тоже не вспомнить, у нее еще кто-то был, а ему что
ли ездить к ней было неудобно. Да нет, конечно, не поэтому, у него с ней все
время было какое-то напряжение, не так, что он ее планов в отношении себя не
понимал, а вот непонятно было - всерьез это как-то или так, по-дружески).
Теперь она и какие-то люди пили пиво из бутылок и банок. Похоже,
сослуживцы, у которых не получалось расстаться - они явно пытались разойтись
с какой-то корпоративной гулянки и не могли друг от друга оторваться, хотя у
них была впереди еще пятница, завтра.
Она, с тех пор несколько похудевшая, его заметила, проявила даже
восторг с объятиями и целованием (воротник мягкий, лисий), они чуть-чуть
невпопад поболтали - ее компания тоже, наконец, принялась расставаться, он
поехал ее провожать, кажется, впервые за долгое время у него образовалось,
пусть на вечер, расширение личной жизни. Ну и не на вечер, было бы желание:
она дала ему новый телефон, намекнула приезжать. Он ничего конкретно не
ответил, но телефон спрятал не из вежливости, а чтобы не потерять. Конечно,
в ее годы логичнее держать теплыми прежние связи, чем искать новые.
Проводил ее, расставшись на "Бауманской" (она, значит, перебралась из
Ясенево в центр: как-то показалось ему странно - известное ему тело сменило
место обитания, этот факт почему-то был важным, не только в связи с
наглядным жизненным успехом). Обратно поехал не сразу, тут было рядом - до
"Арбатской" и на "Александровский сад" - но походил по залу "Бауманской",
разглядывая статуи летчиков, партизан и других героев, а также тружеников
тыла. Они были не в позах, как на "Площади революции", а почти вытянувшись
во фрунт, чуть отставив задние ноги. Как шахматные фигуры, или как
надгробья, строго в человеческий рост. Странное дело, возле этих статуй был,
несмотря на позднее время, кое-какой народ, и вот эти люди отчего-то
выбирали себе статуи, которые на них похожи. Ну, так показалось.
Никакой психологии, конечно, нет - сообразил он, разглядывая очередную
косолапую тетку с автоматом из непонятного (бронза - медь - какой-то сплав?)
металла. Психология, это такая общая договоренность, как дамы в конторах
сбиваются в стаю, чтобы отправиться в столовую. Эта договоренность и делает
им реальность. В том числе указывая психологически важные пункты. Об этом
пишут в газетах в рубриках "В редакцию пишут" и "Спросили - отвечаем". Но
вот как они понимают, от чего именно им будет хорошо?
Что-то в нем опять треснуло и он опять почувствовал себя юным
мальчиком, - разглядывая эти небольшие чучела, патриотический смысл которых
был ему отчетливо ясен, но уже вряд ли был понятен в былом размахе,
например, Ррребенку. Видимо, эти чучела, вместе с эманируемыми ими историями
про войну, пионеров и проч. возвращали его в маленький возраст. Мальчик как
мальчик, чего уж, но снова мальчиком становиться, это уж как-то лишнее.
Тут, вдобавок, еще и сама станция пахла как-то так, как метро всегда
пахло, не так, как теперь пахнут центральные станции. Онтологическим