"Анри Левенбрюк. Синдром Коперника" - читать интересную книгу автора

отрицании. Лет десять назад моему психиатру даже удалось подыскать мне
работу. Мне поручили вводить данные в компьютер в бюро патентов Фейерберга.
Ничего сложного в этом нет, - сидишь себе и набираешь километры цифр и слов,
даже не задумываясь, что они означают. Мой начальник, Франсуа де Телем,
знал, что я шизофреник, но ему было все равно. Лишь бы я сам об этом не
забывал.
Но после взрыва башни КЕВС я уже ни в чем не был уверен. Даже в этом. В
тот день все изменилось. Раз и навсегда.
Там произошло нечто таинственное, известное мне одному, нечто такое,
что заставляет на многие вещи взглянуть по-другому. Знаю, что мне, скорее
всего, никто не поверит. Но это не важно. Мне не привыкать. Я и сам себе
долго не верил.
Трудно рассказывать о себе, когда нет воспоминаний. Трудно любить себя,
когда нет прошлого. Но в то знаменательное утро 8 августа моя жизнь
обрушилась мне на голову. С тех пор слова не дают мне покоя.
Поэтому я все расскажу.

Глава 4

Дневник, запись № 89: поиск смысла.

То, что я шизофреник, еще не значит, что я не имею права думать. Пусть
даже невпопад. В поисках смысла нет опасности. Это ведь поиск жизни,
существования в картезианском смысле слова. Мыслю, следовательно, существую.
Шизофрения заставляет меня так сильно сомневаться в реальности, что
подлинное существование доступно мне только в мыслях.
У всего есть какое-то объяснение. Все заслуживает тщательного изучения.
Ибо ничто не познаваемо до конца.
Поэтому я пишу, мараю бумагу, поэтому ищу, делаю записи в толстых
записных книжках - они выпирают у меня отовсюду. Куда бы я ни шел, хотя бы
одна обязательно торчит у меня из кармана. Когда я читаю, а читаю я много,
когда думаю или плачу, моя рука в конце концов сама нащупывает эти черные
книжечки. Здравствуй, черная книжечка. Не ты первая, и не ты последняя.
Часто я нахожу убежище в библиотеках. Достоинство книг в том, что они
никогда не меняют мнений. Попробуйте сами. Сколько их ни перечитывай, они
всегда говорят одно и то же. У них есть то постоянство, которое меня
успокаивает. А самые стойкие из них - словари. Я могу это утверждать -
словари мои лучшие друзья.
Утыкаясь в страницы из тонкой шелковистой бумаги, я становлюсь мыслящей
статуей. Я не могу рухнуть.

Глава 5

Сразу после взрыва, оглушенный, в панике, залитый кровью, стекавшей у
меня по вискам и рукам, я бросился бежать. Долго я мчался не разбирая
дороги, не раздумывая, в состоянии глубокого шока. Инстинкт подсказывал
одно: поскорее убраться подальше от поднимающегося в небо черного дыма.
Прочь от обломков, продолжавших валиться сверху. От взрыва заложило уши, но
я слышал за спиной гул катастрофы. Треск рвущихся железных листов, звон
бьющегося стекла, вой тревожных сирен... Башня еще не рухнула. Это должно