"Михаил Левитин. Еврейский Бог в Париже (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Монпарнас...
Эту квартиру еще можно попытаться описать, труднее попасть в нее. Вход
с улицы устроен так, что вы обязательно ошибались дверью. И не понимали, как
это вам удалось.
Вот она, дверь. Желтая, блестящая. Но вы ошибались. А иногда, глядя
прямо в нее, ее не видели и звонили в соседнюю. Какая-то мифическая дверь.
Есть и нет.
На древнем острове Сен-Луи, с которого, собственно, и начинался
Париж, наверное, еще были странные входы, но этот один из самых
странных. Наверное, четыреста лет назад здесь была маленькая гостиница,
лестницу которой можно было преодолеть в три прыжка, правда, согнувшись в
три погибели и очень невысокому человеку. В эту щель в пространстве,
ограниченную размером невидимой двери, и был втиснут весь наш трехэтажный
дом.
Мы жили, как в узкой башенке, внедренной в пространство огромного
города, в самой этой щели, не просто в щели, а на самом ее верху, на острие,
где непонятным образом примостилась маленькая комната с альковом, прямо-таки
королевским, в который вели две небольшие ступени, с зеркалом и пристроенной
кухонькой, не кухонькой даже, а плитой, вделанной в стену чуть ли не
соседнего такого же дома.
И все это хрупкое творение парижской голи, что на выдумку хитра,
глядело в окно на набережную, на Сену, на мост Пон-Мари через
Сену, чудный тяжеленький мост Пон-Мари, на котором горели всю ночь
фонари, а под ними целовались парижане. Они так целовались, что это хотелось
показывать детям.
Девушки сидели на парапете, а парни оставались стоять прямо на мосту
между раздвинутых девичьих ног, сжимая ладонями девичьи лица.
И, зная, что все это происходит здесь же, под твоими окнами, стоит
только взглянуть, начинаешь испытывать такую грусть, которую унять скоро не
удается.
Решили, что она ляжет с дочкой в алькове, мы с малышом на полу, комната
рассчитана на одного подгулявшего мушкетера, не на нас, четверых. Но я
благодарен своему парижскому приятелю и за это.
Она скептически осмотрела комнату, хотя та ей сразу понравилась, в
другое время, в состоянии счастья, она бы, попав сюда, непременно
расхохоталась: настолько комичной, похожей на теплую домашнюю туфлю, была
эта комната.
Но сейчас она измерила ее глазами, как измеряют тюремную камеру, в
которой придется жить не месяц, как мы предполагали, а весь вынесенный срок
приговора.
Дети смотрели иначе, разбросали по ковровому покрытию игрушки, залезли
в альков, как в пещеру, они нашли свой Париж.
Но я знал, что все только начинается, и торопил, торопил.
- Ну и иди,- сказала она.
- Как же... Я хотел с вами.
- Каждый из нас способен решать за себя.
И обратилась к детям:
- Вы хотите сейчас куда-нибудь пойти?
- Нет, папа, нам здесь нравится, мы поиграем немного.
Свет они попросили не зажигать, комната озарялась полосами света на