"Клайв Льюис. Просто христианство" - читать интересную книгу автора

почувствовать желание помочь совсем не то же самое, что чувствовать: ты
должен помочь, хочешь этого или нет. Предположим, вы слышите крик о помощи
от человека, находящегося в опасности. Вы, возможно, почувствуете при этом
два желания: одно - помочь ему (в силу своего стадного инстинкта) и другое
желание - держаться подальше от опасности (в силу инстинкта
самосохранения). Однако в дополнение к этим двум импульсам вы обнаружите в
себе третий, который говорит вам, что вы должны следовать тому импульсу,
который толкает вас помочь, и должны подавить в себе желание убежать. Это
побуждение, которое судит между двумя инстинктами, которое решает, какому
инстинкту надо следовать, а какой подавишь, само не может быть ни одним из
них. Вы могли бы, с таким же основанием сказать, что нотная страница,
которая указывает, по какой клавише вам надо ударить в данный момент, сама
- одна из клавиш. Нравственный закон говорит нам, какую мелодию нам следует
играть; наши инстинкты - только клавиши.
Есть еще один способ указать, что нравственный закон - это не просто
один из наших инстинктов. Если два инстинкта находятся в противоречии друг с
другом и в разуме нашем нет ничего, кроме них, то, вполне очевидно, победил
бы тот инстинкт, который сильнее. Однако в те моменты, когда мы особенно
остро ощущаем воздействие этого закона, он словно бы подсказывает нам
следовать тому из двух импульсов, который, наоборот, слабее. Вы, вероятно,
гораздо больше хотите не рисковать собственной безопасностью, чем помочь
человеку, который тонет; но нравственный закон тем не менее побуждает вас
помочь тонущему. И, не правда ли, он часто говорит нам: попытайся
активизировать свой правильный импульс, сделать его сильнее, чем он есть в
своем естественном проявлении.
Я хочу этим сказать, что часто мы ощущаем потребность стимулировать
свой стадный инстинкт, для чего пробуждаем в себе воображение и чувство
жалости - настолько, чтобы у нас хватило духа сделать доброе дело. И
конечно же, мы действуем не инстинктивно, когда стимулируем в себе эту
потребность совершить добрый поступок. Голос внутри нас, который говорит:
"Твой стадный инстинкт спит. Пробуди его", - не может сам принадлежать
стадному инстинкту.
На этот вопрос можно взглянуть с третьей стороны. Если бы нравственный
закон был одним из наших инстинктов, мы могли бы указать на определенный
импульс внутри нас, который всегда был бы в согласии с правилом порядочного
поведения. Но мы не находим в себе такого импульса. Среди всех наших
импульсов нет ни одного, который нравственный закон никогда не имел бы
оснований подавлять, и ни одного, который ему никогда не приходилось бы
стимулировать. Было бы ошибкой считать, что некоторые из наших инстинктов -
такие, к примеру, как материнская любовь или патриотизм, - правильны,
хороши, а другие - такие, как половой или воинственный инстинкт, - плохи.
Просто в жизни чаще сталкиваешься с обстоятельствами, когда следует
обуздывать половой или воинственный инстинкт, чем с такими, когда приходится
сдерживать материнскую любовь или патриотическое чувство. Однако при
определенных ситуациях долг женатого человека - возбуждение полового
импульса, долг солдата - возбуждение в себе воинственного инстинкта.
С другой стороны, встречаются обстоятельства, когда следует подавлять
любовь матери к своим детям и любовь человека к своей стране; в противном
случае это привело бы к несправедливости по отношению к детям других
родителей и к народам других стран. Строго говоря, нет таких понятий, как