"Синклер Льюис. Письмо королевы (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Вы учитель?
- Я преподаю в одном небольшом колледже в Огайо. Читаю экономику и
историю. Я пишу монографию по истории американской дипломатии, и,
естественно... встречаются такие вещи, которые никто, кроме вас, объяснить
не может!
- Оттого что я так стар?
- Нет! Оттого что вас всегда отличали широкая осведомленность и
огромное мужество - может быть, это одно и то же. Работая над книгой, я
буквально каждый день мечтал о возможности посоветоваться с вами. Например,
скажите, сэр, ведь это верно, что государственный секретарь Олни хотел
начать войну с Англией из-за Венесуэлы? Он мечтал прослыть героем, да?
- Нет!
Старик сбросил с себя плед. Казалось странным, что на нем был не халат,
отделанный по старинной моде золотым шнуром, а отлично выутюженный
полотняный костюм и элегантный галстук-бабочка. Сенатор выпрямился в своем
кресле. Он оживился, голос его зазвучал тверже:
- Нет, это был человек, преданный своей родине. Твердый. Честный.
Готовый идти на соглашение, если это было нужно, но умевший не дрогнуть
перед опасностью... Мисс Талли!
На крик сенатора из широкой двери с большим полукруглым окном наверху
появилась сестра. Ее строгая белая форма была так туго накрахмалена, что
чуть ли не скрипела, но это была молодая женщина, свежая, как пион, из тех,
которые непременно будут нянчить любого мужчину любого возраста, неважно,
нравится ему это или нет. Она свирепо посмотрела на непрошеного гостя,
погрозила сенатору пальцем и сказала со сладкой улыбочкой:
- Смотрите не переутомляйте себя, а то я рассержусь и в наказание уложу
вас в постель. Доктор сказал...
- К черту доктора! Попросите миссис Тинкхем принести их архива письма
Ричарда Олни - Вашингтон, тысяча восемьсот девяносто пятый год. Ол-ни. И,
пожалуйста, поскорее.
Когда мисс Талли ушла, сенатор проворчал:
- Нужна мне эта сестра, как кошке второй хвост. Это все болван доктор
выдумал, старый осел! Ему семьдесят пять лет, у него с тысяча восемьсот
восемьдесят восьмого года ни единой мысли в голове не водится. Уж эти мне
доктора!
Он произнес целую речь об искусстве врачевания, уснащенную такими
энергичными ругательствами, что Селиг замер в ужасе и восхищении. Сенатор не
смягчил красочности своих выражений и тогда, когда вошла его секретарша
миссис Тинкхем, маленькая, тщедушная, вылинявшая вдова
девственно-непорочного вида.
Селиг думал, что она со страху покончит с собой, бросившись вниз с
высокой веранды. Но этого не случилось. Она подождала немного, деликатно
зевнула, подала сенатору конверт из плотной коричневой бумаги и не менее
деликатно удалилась.
Сенатор ухмыльнулся.
- Вечером сделает из меня мишень для своих молитв. При вас не посмела.
Ну вот, теперь легче стало. Крепкая ругань - отличное терапевтическое
средство, забытое в наш развращенный век. По части крепких выражений я могу
сообщить вам более исчерпывающие сведения, чем по части дипломатии, -
кстати, дипломатия широко ими пользуется. А вот то письмо, в котором