"Владимир Личутин. Фармазон (Роман) " - читать интересную книгу автора

такой и сон. Я лично не верю. Глупость, и больше ничего...
- А зачем тогда прискочила ни свет ни заря? Про Кольку интерес? -
Малаша погасила глаза, недоверчиво, угрюмо обшарила Зинку взглядом, ее
плотное тело, прикрытое черным клеенчатым плащиком, ее заносчивые груди
торчком и широкие бедра; потом вновь впилась взглядом в живот, и почудилось
ей, что слишком уж выпирает, лезет в глаза. Охнула про себя: "Осподи, да не
на сносях ли баба? Не понесла ли от Кольки? Нынче же все просто. Не успеют
записаться, и в родилку пора идти".
- Может, и глупость, а я верую, - тускло сказала Малаша. - Во сне-то
человек как зеркальце. Чего он в жизни страшится сделать, то во сне волю
себе дает, всего натворит. Я-то люблю во сне поговорить и песни попеть. Если
песни пою, то наяву плачу... Было продала две перины маменькиных за десять
рублей. И вот кажинную ночь маму вижу, она меня ругает: "Зачем ты перины
продала?" Проснусь и спать боле не могу. И два месяца мать видела. Больше не
могу, извелась. Пошла к той женщине, говорю, отдай обратно мои перины, мать
во сне вижу, корит она меня, зачем перины продала. Баба-то и говорит: "Бери
назад, у меня как раз денег нет". Принесла я перины обратно и с тех пор
мамушку больше не вижу во сне...
- Думала много, вот и заснилась, - не то упрямилась Зина тоненьким
голоском, не то пыталась утешить хозяйку. Ей так хотелось войти в душу
Маланьи и занять там светлое место. Она вглядывалась в это суровое тяжелое
обличье, пыталась отыскать в нем что-то близкое, родное, похожее на Колюшку,
но не находила, и потому неуступчивый вид Малаши отпугивал ее. - Вы
постарайтесь не думать перед сном. Закройте глаза, руки по швам и не
думайте.
- Это вы нынче можете так, не думать. Ветер в голове. Совсем не
думаете, что творите... Ты вот скажи мне, что он в тебе нашел? - вдруг
хрипло спросила Малаша. Зинка потерянно улыбнулась, не зная что ответить,
дернула плечиком. - Но ведь что-то же нашел? - тоскливо протянула
старенькая, стараясь оттеплить голос и боясь обидеть гостью. Обидеть-то
обидишь ненароком, да не знаешь, как отзовется после, на что сядешь да куда
поедешь. Как бы в одиночестве не нареветься. - Что-то ведь нашел? Так
зауздай, раз ластится. Бегите в сельсовет-то на запись, Зинушка. Зачем ты
ему волю такую даешь?
- Ой, Маланья Корниловна! - малиново загорелась Зина и тут же
потупилась, всхлипнула, готовая разреветься. - Я-то бы, ой!..
- Ну и бери управленье.
- Мне ли голос задирать! С двумя-то довесками.
- Зинуш-ка... Не умереть боюсь, одного его оставить боюсь, - заголосила
Малаша. - Он ведь спус-тит-ся без меня-а. Он ведь по ми-ру пойдет,
ша-ло-пут...
Старущка оборвала причет, торопливо утерлась полушалком, заугрюмела, и
в наступившей тишине особенно тревожным показался косой редкий дождь, с
нахлестом ударивший в стекла.

Глава 5

- Ты чего, умер там? Заводи! - кипел Сметанин. Он гора горой, экая туша
все-таки, разлегся на телдосах: голова покоилась на средней нашести, а ноги
упирались в станину машины, и создавалось такое впечатление, что один