"Владимир Личутин. Фармазон (Роман) " - читать интересную книгу автора

человек занимал весь трехтонный карбас. - Поехали, Колька, поехали давай. А
то гляди, этот жлоб накатает на тебя телегу. - По тону пронзительного голоса
не понять, то ли и вправду гневается мужик, иль шутит лишь, играет на чужих
нервах, зная собственную силу и власть.
- Куда ехать-то? Слезай, приехали. - Коля База поднял протрезвевшее
лицо.
- Ты давай мне. Опупел?.. Я с тобой не шутки шутить.
- На хлебном паре, да? Я-то что, виноват? - торопливо загорячился
моторист, как бы занимая позиции, чтобы ловчее обороняться. - Леший вас
носит по карбасу... Кто шланг сдернул, кто?.. Горючка вытекла, Федор
Степанович. Обсохли, - добавил Колька упавшим голосом, и по его растерянному
лицу, по его пониклой надломленной фигуре все поняли вдруг, что не шутит
парень, но и пока не поверили душой в серьезность оказии, ибо все так
внезапно, смешно и грешно приключилось.
- Со-ба-ка... Чуяло сердце. На свою голову с тобой связался, от тюрьмы
оборонял. В тюрягу бы, на казенный харч... Чего встал, чего? Садись за
весла, - казнил Кольку Сметанин. - Без царя в голове, а я... Кому поверил,
Господи. Ну, за-ра-за, дождешься у меня.
- А где весла-то?..
- Что, и весел нет?
- Кто их нынче берет? Даже и кочета не вставлены. На моторе всё...
- На моторе, на моторе, - передразнил Сметанин. - Чучело гороховое.
Взгляд Коли Базы упал на сапожищи бухгалтера, упершиеся в тело машины,
и сердце у парня екнуло: "Егозил по пьянке ногами и сдернул. Кому больше?.."
Но это предположение не принесло облегчения, и Колька понял, что в его
положении лучше молчать, а потому опустился на заднее уножье, отворотясь от
прочего народа. Он прикинул глазом расстояние до берега и решил, что с
километр будет.
Но отдорный русский ветер усилился, он шел низким накатом и споро
парусил карбас в голомень навстречу бархатной траурной туче, словно бы
встающей на крыло, так грозно и мрачно она громоздилась ввысь. Ветер сбивал
волну, пригнетал ее, и море лениво вздымалось, точно полное густой олифы, и
куда хватал взгляд, подымались из бездны глянцевые покатые тела и вновь
погружались в стихию. Гриша Чирок, не раз бывавший в гибельных
обстоятельствах, споро разобрал топором подтоварник, сбитый из узкой
почерневшей рейки, загнул с обратной стороны ржавые гвозди и каждому вручил
по доске. На какое-то мгновение это принесло облегчение, все успокоились,
даже повеселели, азартно, с лихорадочной страстью принявшись за греблю,
месили своедельными веслами воду, кто стоя, кто вставши на колено, и каждый
забрать старался поглубже, словно бы от этого и зависело спасительное
движение посудины. Карбас был широкоскулый, морской, он легко переносил
волну, устойчиво и надежно забирался по гребням, но шили его под мотор, и
потому веслу суденко не подчинялось. Минут через десять все взопрели, иные и
овчину скинули под ноги, Гриша Чирок даже управление взял на себя, вспомнив
капитанскую службу, и тенорком покрикивал: "Левым гребись... правым
табань", - но тут Коля База с кормы крикнул: "Кончайте... Из пустого в
порожнее. Чего зря воду лопатить". - "Ты, шшанок!" - вскинулся поначалу
Гриша, но посмотрел в домашнюю сторону и лишь горько сплюнул.
Берег, еще столь недавно надежно синевший, вдруг пропал, растворился, и
там, где прежде текли сиреневые волнистые угорья, осталось лишь мутное