"Владимир Личутин. Фармазон (Роман) " - читать интересную книгу автора

белесое разводье неба, подтачиваемое споднизу морской толчеей. Сразу
стылость охватила и отрезвила мужиков, и каждую жилку быстро остывающего
тела ознобило тягучим ветром и оживающим страхом. Карбас неудержимо несло в
проран, в желтый зев кипящей тучи, где схватывались беззвучно и сплетались
тягостно и страшно хвостатые чудища. И казалось, стоило лишь окунуться в
дождливое бучило, втянуться в эту грозовую темь, и сразу закроется ход в
родные домы и будет таскать посудину по морской хляби и день, и два, пока-то
карбас неловко взберется однажды на очередную штормовую гору, а скатываясь с
нее, неторопливо опружится на борт и ровно пойдет ко дну. А там кричи - не
кричи, сколько ни моли Бога - конец один...
- Я всех вас под суд, - вдруг закричал Тяпуев. - Я одно знал... по
причине пьянства и несерьезного отношения... - Природное чутье, усиленное
долгими годами службы, вдруг услужливо подсказало Ивану Павловичу, что на
моториста голоса подымать не следует, и он, минуя парня взглядом, орал на
всех сразу. Молчать было куда страшнее, и еще страшнее казалось подчиниться
сейчас кому-то, вверить свою жизнь, а потому собственный громкий голос
подымал Тяпуева, укреплял душу. - Я вам устрою кузькину мать! Вы у меня еще
попляшете!
- Ты, загунь!.. Закрой коробочку! - окрысился Сметанин и поднялся над
Тяпуевым, застив тому белый свет. Но Иван Павлович не устрашился, не сник,
только опущенные щеки заколыхались дрожко, глаза эмалево просветлели, и
порошины зрачков невыносимо больно вперились в недруга.
- Слушайте мои распоряжения, пока этот шалопут не погубил вас, -
ледяным тоном выкрикнул Тяпуев.
- Что ты смыслишь, дорогой, насчет картошки дров поджарить? - пробовал
бухгалтер свести разговор на шутку и даже потрепал Тяпуева по плечу. - Тут
тебе, Иван Павлович, не конторских девок шшупать. Если кому и капитанить,
так Грише. Верно, Гриша?
- Правда свое возьмет, - увертливо откликнулся Чирок. - Мое
стариковское дело помалкивать. Я свое откомандовал.
- Подлости не терплю, - снова вспыхнул Тяпуев, чувствуя, как минутная
власть его поколебалась. - Я таких, как ты, Сметанин, много повидал на своем
веку и через коленку ломал. Многие вот так же хорохорились, а после плакали,
слезами умывались. Сметанин, я тебе на берегу сделаю разбор поведения и
казенный отпуск устрою.
Удивительно, как сразу сник, увял бухгалтер от угрозливых слов: он
только пыхал грудью тяжело и поочередно оглядывал спутников, будто не
узнавая их, а те, в свою очередь, не признавали Сметанина. Тимофей Ланин,
погрузившись в тулуп, лежал в носу карбаса, случившееся будто не задело его,
не встревожило, он так и не подал голоса, не вмешался, а, смежив веки,
грезил о чем-то с вялой улыбкой на развесистых губах. Можно подумать, что
случившееся лишь радовало его. Коля База мостился на кормовом сиденье, как
на суку, и, полуотвернувшись, сколупывал с кромки набоя слоистую пупырчатую
смолу, сам необыкновенно увлеченный неожиданным занятьем. И тут вот, под
грудью, налетал соколик, щипал и теребил, и чего-то непонятного добивался, и
требовал. А может, лишь притворялся бухгалтер, строил из себя непонятливого,
ловким своим умом сразу предположив грядущее и опасаясь его.
- Что он, с лавки свалился? - спросил Сметанин у моториста, желая хоть
бы в нем обрести союзника, а там куда проще станет жить. - Ты доложи, Иван
Павлович, чего от меня хочешь? - И вдруг не сдержался, властно шумнул: - Мы