"Владимир Личутин. Беглец из рая (Роман)" - читать интересную книгу автора

человечью жизнюшку продлили, душу повеселили, подтолкнули ее, пусть и на
мгновенную, скоро угасающую, но радость быванья на матери-земле".
Я сгорбатился за столом, как кошак у блюдца с молоком, уже не видя в
нем интереса, и в тихом благорастворении, лежащем на лице Марьи Степановны,
никак не могу отыскать для себя укрепы. Перевожу взгляд в бокастый самовар,
занимающий всю вселенную, и нахожу там кривое расплывшееся рыло с седым
клочем бороды, редкое облачко заснеженных волос, похожих на отцветающую
шапку плешивца, - дунь ветер, отлетят пуховинки с одуванчика, - мясистые уши
топориком.
Может, на самом деле я куда приглядчивей, фасонистей, особенно если
марафету навести, но в медном зеркале отражается мой внутренний раздрызг и
неустрой, когда искривленные, взбулгаченные сном чувства в самом безобразном
виде вылезли на мою физиономию.
Мать жеманно, топыря мизинец, надкусывает уголок кулебяки, елозит,
катает соленый мякиш беззубыми деснами и не торопится проглотить его, словно
бы тешит себя праздничным печивом. Но я-то знаю, что у матери плохой
желудок, и старуха боится растревожить его стряпнёю. Помнит мать
заповеданное стариками: "Да не едим хлеба Горячева и гораздо мяхкова, да
пусть переночует, ибо от него многие стомаховы (то бишь животные) болезни
приключаются". Наглотайся сдуру свежих пирогов, так они тебя после замучают
и удушат.
Я стараюсь обойти мать взглядом, ибо ничего в ее сорочьих глазенках,
кроме жалости, не увижу.
- Ой, Паша, и забукосел же ты, как старый дедко. Снял бы ты шерсть под
губою. На кой ляд она тебе? Пей-ка лучше чай, пока свежий. Чай пить - не
дрова рубить, спина не отвалится. Иль заболел чего? - в материных глазах
тревога. - Чай нескусной будет. Не снова же подогревать?.. Слышь, тебе
говорю. Очнися. Иль скоромного чего во снях увидел? Иль покойник наснился?
Мне было брат покойный привиделся, печальный такой, в штанах с красными
лампасами. Я прежде таких штанов не видывала. Нет, постой... Когда под
Мурманском в ту войну стояли, к нам на станцию приезжал большой начальник в
таких же, быват, штанах с красными ручьями. Ну, я брату и говорю: "Ты, Митя,
не переживай, я тебе новы штаны сошью, да с кем ли перешлю..." А бывает, что
покойник снится к перемене погоды, иль кто долги вдруг отдаст, иль к хорошей
вести. Всякое, сын, бывает. Если богачество снится иль деньги, то к худу, а
покойник - к милости, он помощи нам сулит с того света, он нас жалеет,
сиротин грешных".
Вот ведь, старая, почти угадала сыновье смятение. Но и ей не рассудить
сон: сначала я убил, потом меня скончали.
- Иль наснилось чего?
Я кивнул, с трудом унимая досаду; в еще не остывшем видении хотелось
жить долго, потрошить его, как убитую скотину, разделывать, кровоточащую, на
полти и крохотные волоти, раздергивать по жилкам, разбирать по мосоликам,
чтобы узнать наконец насуленное свыше.
- Будешь, парень, чурилою жить, в пень оборотишься. Еще и не то
наснится. Будешь холостяжить, еще и не то сблазнит. Снял бы ты бороду, не
старил бы ты себя преж своих годов. Побрить бы, дак еще как мальчик.
- Ну, мама, перестала бы ты ерунду молоть. И не надоело тебе? -
невольно вскричал я. - Какая жена, когда мир рушится. Какие дети, когда ад
вокруг. Для панели растить их или в тюрьму? Да и где такую жену найти, чтобы