"Владимир Личутин. Вознесение ("Раскол" #3) " - читать интересную книгу автора

пресекаться, и больших усилий стоило выдавить каждое прощальное словцо.
- Детей позвать? - снова тревожно спросил государь, уже зная верно, что
светлый ангел прилетел за женою. Марья Ильинична слабо улыбнулась, не
ответила на вопрос.
- Сбрызни на меня французской воткою, - попросила настойчиво, едва
шевеля языком, облизнула губы: ей и на смертном одре хотелось выглядеть
перед благоверным приглядчивой. Вдруг боль покинула тело, льняной белизны
лицо разгладилось, стало прозрачным, как стень; тонкая жилка, почасту,
замирая, билась на впалом виске. Крупная, тельная, дебелая, государыня
как-то скоро теряла очертания, погружаясь в крахмальную наволоку, в копешку
хлопковой бумаги, невидимой для царева взгляда. Марьюшке еще что-то хотелось
сказать важное, и она, уставя взгляд на подволоку, где Сын человеческий
терпел крестные муки, вдруг добавила:
- Алеша... Алексей Михайлович... Государь... Простил бы ты всех
бессловесных. Кто окромя тебя простит? Не гони на заклание, не пять под себя
силком, милый. Втихую-то и ольху согнешь... Иль не слышишь, как стенает люд?
Родницу свою, Федосью Прокопьевну, пощади. Пусть и дура баба, но никто из
земных не властен душе ее...
- Я бы радешенек, да... - торопливо воскликнул государь и всхлипнул
обиженно, по-детски, не в силах унять новых слез.
- Вот и хорошо. Вот и ладно...
Марья Ильинична устало смежила веки. Египетская яшма выкатилась из
горсти на одеяльницу. Царь вздрогнул, решив, что отошла благоверная; взялся
за шнур звонка, чтобы звать постельницу, но удержался. Торопливо подобрал
камень, подул на него, протирая ладонью красные, холодно мерцающие искры, и
зачем-то спрятал за пазуху в зепь. Марьюшка покоилась недвижная, тихо
остывая. Царь скользнул взглядом по малахитовому прикроватному столику, в
растворенном зеркале-складне увидал чье-то набухшее, усталое лицо с мешками
под глазами, каштановую бороду клочом, на голове бархатная шапочка
вздыбилась еломкой, будто под волосами прободились рожки... Ах, что же за
зверь такой подглядывает за плечом? Государь даже обернулся с тревогою на
сердце.
... Чего-то тебе втемяшилось, царь-государь? Знай, это Свет Божий
вылепливает из потаенных сумерек твой истинный лик, коего ты страшишься.
Почуй же, сердешный, самого себя сокровенного и ознобись от ужаса; озеночки
багровы от кровавой росы, а в зеницах сам дьявол угнездился, злорадно
усмехаясь...
Облик в зеркале, опушенном синим сукном, вдруг расплылся, утонул в
сиреневой глуби, и понял Алексей Михайлович, что плачет нынче уж в который
раз. Сквозь слезы высмотрел на столике хрустальные очки, когда-то подаренные
им сыну Алексею, и, приставя к носу, сквозь шлифованные грани взглянул на
жену; и увиделся ему алмазный сверкающий купол и внутри его крохотная
невинная девочка с изумрудными глазами. Царь торопливо отнял очки, из
костяного ароматника отлил на ладонь пряного травяного настоя и прыснул на
жену. И Марья Ильинична вдруг сшевельнулась, открыла глаза; еще хотела
что-то сказать, но язык не послушался ее...
Царь позвал комнатную боярыню и, поцеловав жену в губы, тайным
переходом ушел к себе в Теремные покои. В опочивальне у него стоял сосуд
каменный нефритовый, оправленный золотом. Египетскую яшму опустил в кубок,
налил белого ренского вина, принесенного спальником, и выпил.