"Владимир Личутин. Вознесение ("Раскол" #3) " - читать интересную книгу автора

- Видит Бог, в аду тебе гореть, тетка...
- В аду, милая, в аду, - торопливо согласилась Федосья. - Только бы вам
Господь поволил... Христос вас спаси...

Глава третья

Царь скрылся в опочивальне. Дворецкий Богдан Матвеевич Хитров,
молодовитый, рыжеусый окольничий с обритой бородою, встал у двери, поманил к
себе вызолоченной булавою стольника Морозова. По полу вдоль стены в медном
коробье стояли свешники и слюдяные фонари с цветными шибками, свет от них
подымался к потолку пестро-тусклыми рассеянными столбами. По лавкам
наособицу расселись спальники в червчатых ферезеях и шелковых зипунах и,
улучив минуту, чутко дремали; вязкие на ухо и глаз, они мгновенно
погружались в верхний сон, скоро впадали в забытье, хотя все тело, казалось,
жило особым слухом и каждый неверный шорох и тончайший скрип тут же подымали
на ноги, заставляли хвататься за клинок. В этих-то спальниках в ночные
долгие часы и состояла надежда государя; они были его бронею, его латами и
кольчужкою, всегда готовые свое холопье сердце подстелить под сафьянную
царскую ступню...
Иван Глебович поймал короткий знак, подошел неслышно, на пальцах,
словно канатоходец, перебирая по войлоку зелеными сапожонками, и кожаный
терлик до пят, будто змеиная шкура, плавно струился вокруг его гибкого
стана; зарево румянца, несмотря на ночь, горело во всю щеку, присыпанную
нежным персиковым пухом, ус струился над припухлой губою, но вокруг глубоких
янтарных глаз уже легли серые сумерки усталости; не высыпался вьюнош, и
служба от гулящей до гулящей во многие дни выпивала силы. Хитров ревниво
восхитился стольником, невольно вспомнил и себя таким и, чуя себе угрозу,
сказал скрипуче: "Вот видишь, Иван Глебович, горе-то какое, а?.."
Морозов вспыхнул, пожал плечами, потушил взгляд, бархатную круглую
шапочку, комкая, стянул с головы; в правом ухе, сверкнув алмазом, качнулся
круглый диск серьги. Стольник только что проводил тайным взором мать, ее
согбенное тело в старушечьем сарафане; он так хотел заглянуть в зареванное,
опухлое лицо боярыни, чтобы прочесть ответное чувство, но мать миновала
сына, как чужая...
"Эх, и почто мира-то нет меж има? - подумал с грустью. - Два родных,
любимых человека ратятся на ножах, не могут пристать сердцем друг к
другу..."
Дверь вкрадчиво отворилась в жиковинах, даже страшась скрипнуть в таком
безутешном горе, и бесшумно, на цыпочках вышли стряпчие с черными
полотенцами через плечо. Дворецкий посторонился, не снимая, однако, взгляда
со стольника. Тот покорно уставился себе под ноги, ожидая приказа, смолевые
непролазные волосы торчали копешкой, и в самую-то молодеческую рань уж
посеялось на теменце белым снежком: не годами рос парень, но часами. И хоть
вон на какую гору, почитай с колокольню Ивана Великого, вымостился при Дворе
худородный алексинский дворянин, завладев многими вотчинами и поместьями и
свою родову притулив в кремлевских повалушах, но сейчас Хитров с какой-то
недоуменной враждою глядел на стольника и мрачно завидовал ему: ведь все
драгие шемаханские ковры выстелены стольнику под ноги с младых ногтей,
только ступай горделиво, не спотыкнувшись; третьим по богатству после самого
государя и царева дядьки Никиты стал нынче Иван Глебович, он как бы своей