"Томас Лиготти. Эта тень, эта тьма (Сб. "Число зверя")" - читать интересную книгу автора

- Что мне делать с этим хламом? - пожаловалась женщина, владелица, а
может, просто арендаторша складского помещения, сданного под картинную
галерею.
Я уже собрался сказать ей, что возьму на себя избавление галереи от
гроссфогелевских работ и, может быть, даже помещу их куда-нибудь на
временное хранение, но тут вмешался скелетообразный субъект, всегда
представлявшийся "расстриженным академиком", и рекомендовал расстроенной
владелице - или по крайней мере арендаторше - картинной галереи отправить
их в больницу, где предположительно лечится Гроссфогель. Когда я спросил,
почему он употребил слово "предположительно", то услышал:
- Я давно подозреваю, что это довольно сомнительное место, и в этом я
не одинок.
Тогда я спросил, есть ли у него какие-нибудь факты для такой его
уверенности, но он только скрестил костлявые руки на груди и взглянул на
меня так, будто я его оскорбил.
- Миссис Анджела, - сказал он женщине, которая стояла неподалеку,
рассматривая картину Гроссфогеля так пристально, словно серьезно
подумывала, не купить ли ее. В то время спиритическая кофейня миссис
Анджелы еще не доказала своей финансовой несостоятельности, и, возможно,
ей казалось, что творения Гроссфогеля, хотя и очень посредственные с точки
зрения искусства, тем не менее окажутся созвучными двусмысленности ее
заведения, где клиенты сидят за столиками и получают советы от нанятых ею
консультантов-медиумов, одновременно услаждая себя широким выбором
превосходных пирожных.
- Вам следует прислушаться к тому, что он говорит про эту больницу, -
сказала мне миссис Анджела, не отводя взгляда от картины Гроссфогеля. - У
меня она давно вызывает сильное неприятное чувство. В некоторых ее
аспектах есть что-то чрезвычайно сумбурное.
- Сомнительное! - поправил расстриженный академик.
- Да, - ответила миссис Анджела. Во всяком случае, это не то место,
где я хотела бы оказаться, проснувшись однажды поутру.
- Я написал о ней стихотворение, - сказал опрятно одетый джентльмен,
который все это время мерил шагами пол галереи, несомненно выжидая удобной
минуты, чтобы подойти к женщине, которая была владелицей или арендаторшей
складского помещения и убедить ее устроить то, о чем он без конца
разглагольствовал, а именно "вечер герметической поэзии", гвоздем
которого, разумеется, должны были стать его собственные произведения. - Я
как-то прочел вам это стихотворение, - сказал он владелице галереи.
- Да, вы мне его читали, - подтвердила она без всякого выражения.
- Я написал его после того, как поздно ночью получил первую помощь в
тамошнем приемном покое, пояснил поэт.
- А что с вами было? - спросил я.
- О, ничего серьезного, как выяснилось. Через несколько часов я уже
был дома. Рад сказать, в палату меня не положили. Это место (я цитирую
свое стихотворение о нем) - "средоточие бездн".
- Прекрасно сказано, - сказал я, - но не могли бы мы поговорить более
конкретно?
Однако, прежде чем я сумел вытянуть ответ у самопровозглашенного
творца герметической лирики, дверь картинной галереи внезапно была
распахнута с силой, которую мы все внутри тотчас узнали. Секунду спустя мы