"Альберт Анатольевич Лиханов. Благие намерения (Повесть) " - читать интересную книгу автора

ее точки зрения, даже телевизионным фильмам выставляла отметки по ее шкале
ценностей - правда, шкала была высокая, но все-таки не моя.
Так что до институтского распределения я никогда ни о чем не спорила
с мамой и никогда, таким образом, не была наказуема в отличие от Оли и
Сергея, которые время от времени карались тишиной, давившей на затылок.
Впрочем, легко мне жилось только до встречи с Кириллом.
Боже мой, какие все красивые имена - Ольга, Сергей, Татьяна, Кирилл!
Кирилл восклицал когда-то: "Ты учитель словесности!" Наверное,
оттого, что я учитель словесности, отношение к именам у меня литературное,
тотчас ассоциируется с Ольгой и Татьяной Пушкина, Кириллом Извековым
Федина... Боже, но как далеки мои близкие и знакомые от тех героев! А друг
на друга как похожи, оставаясь совсем непохожими...
Но это нынешние мои рассуждения, тогда я думала о людях, встреченных
мною, только в сравнении с литературой, вот дуреха-то! Потом, позже, они
не стали ни хуже, ни лучше, просто я их увидела иначе, а тогда...
Так вот Кирилл.
Он стеснялся, что был на полголовы ниже меня. Учился на физмате,
готовил себя в чистую физику, а ничуть не в школу, без конца повторял о
том, что личность должна освобождать себя от предрассудков, но вот, надо
же, стыдился того, что был чуточку ниже девушки, стыдился, таким образом,
предрассудка и заставлял страдать меня.
На студенческих вечерах он ни разу не пригласил меня танцевать по
этим причинам, и я вынуждена была кружиться из деликатности с девчонками,
чтобы, не дай бог, у Кирилла не оказалось возможности приревновать меня к
какому-нибудь дылде. Словом, у нас намечался роман, и в один прекрасный
миг я вдруг поняла катастрофическое: я разделяю взгляды Кирилла точно так
же, как взгляды мамы. Охотно и легко!
Одно время Кирилл развивал мне затхлую - за давностью! - теорию
конфликта лириков и физиков, что-де физика, ее достижения делают ненужной
литературу, словесность, и я, дура, умом понимавшая, что мой Кирюша несет
околесицу, кивала ему головой и поддакивала.
Да, пожалуй, именно это меня остановило. Этот конкретный повод.
Разговор о физиках и лириках. Уж слишком явно проблема была беспроблемной,
дело - очевидным, спор - не стоившим выеденного яйца.
Я покивала Кириллу, мы поцеловались у подъезда, я пришла домой, села
у телевизора рядом с мамой, она что-то проговорила насчет фильма, который
показывали, я ей охотно поддакнула и будто врезалась лбом в стенку.
Господи! Что со мной происходит!
Да я же двоюсь, как картинка на телевизионном экране, когда антенна
не настроена. Кирюша мне что-то внушает, я с ним согласна. Мама
высказывается, я и ей не возражаю.
Я будто проснулась. Помню, даже схватилась ладонями за виски. Ужас
какой! Оглядела Сережу с Танечкой - сидят, обнялись, Ольга кутается в
платок, мама - грузная фигура в стеганом шелковом халате - смежила брови,
точно одна черная черта над глазами проведена, вжалась в старое мягкое
кресло - свой трон.
Черт побери, какой-то невзаправдашний, а говоря философским языком,
ирреальный мир. Но я-то кто в этом мире? Пешка? Эхо чужих голосов и
мнений? Мама скажет - я с мамой, Кирюша - я с Кирюшой. А если еще
кто-нибудь что-нибудь скажет, кому я поверю? Незаметненько вот так, только