"Альберт Анатольевич Лиханов. Звезды в сентябре " - читать интересную книгу автора

смотрела жалостливо, будто плакала. Мурка была последней большой животиной
в дедовом хозяйстве: остались только куры да одинокий ощипанный гусь, от
которого все равно не было никакого проку, потому что он был последним
гусем не только у деда, но и во всей деревне.
Дед вышел из сеней с ножом, и Лека понял, что коза Мурка сейчас
умрет. Он оторопел от этой мысли и даже не отошел в сторону, даже не
отвернулся. Дед Антон погладил козлуху и сразу же размахнулся, и нож вошел
в Мурку по самую рукоятку. Коза молча завалилась на бок, и черные ее глаза
потухли, покрылись белой пленкой.
Лека смотрел на свою руку, по которой ползла капля козлиной крови, и
молчал. Только сердце билось неровно, как тогда, когда они с матерью
возвращались в вагон и она не давала ему смотреть по сторонам и прижимала
его лицо к своей грязной телогрейке.
На крыльцо вышла мать и, увидев медный таз, куда стекала козлиная
кровь, сказала деду:
- Зачем же вы, Антон Макарович, при Леке?
Дед стоял, сгорбившись, смотрел, как тонкой струйкой стекает кровь в
медный таз, ответил хрипловато:
- А нешто он крови не видел?
В щель над оградой ломилось солнце, лучи его падали в медный таз и
высвечивали яркие кровяные омуты.
Потом Лека вместе со всеми молча жевал твердое Муркино мясо, а рога
ее спрятал в углу, на сеновале. Сначала он хотел похоронить рога, потому
что они только и остались от козлухи, но потом решил спрятать их, чтобы
получше вспоминать Мурку.
Молока он с тех пор не пил. И пятнышко на кружке не казалось уж
теперь таинственным островом Мадагаскар в белом, густом море...
- Ну-кась, - сказал дед Антон, - тащи мои зубы.
Лека опять полез в печное окно и, стряхнув тараканов, протянул деду
вставные зубы. Старик обтер их рукавом рубахи и вставил в рот, щелкнув,
будто щеколдой, при этом. Он хлебал пустой чай, без сахара, сахар давно
уже кончился, а последние дедовы сапоги, которые ушли за малый мешочек
кускового сахара, донашивал где-то новый хозяин. Но даже когда дед хлебал
пустой чай, зубы свои вставлял все равно. Такой уж он был человек.
Обычно дед Антон нагревал свой любимый чайник до невозможности и
чаевничал громко, дул в кружку, с шумом втягивал воду, как он говорил -
шлыцкал. Сегодня он пил чай тихо и был какой-то смирный, будто в чем
провинился.
В сенцах кто-то затопал, гулко гукнула деревянная дверь, и в избу
вошла почтальонка тетка Христя.
Было у нее удивительное, нездешнее имя Христина, но все звали ее
ласково Христей. Лека вспомнил, как Нюська говорила ему, будто Христя поет
и у нее красивый голос. Лека не верил и смеялся над Нюськой. Никогда он не
слыхал, чтобы почтальонка Христя пела, да и сама она никак не походила на
такую, которая умела бы красиво петь. Была тетка Христя большая, больше
всех в деревне, и угловатая. Плечи у нее торчали прямо от шеи, как будто
там не плечи и не руки, а крылья, а лицо у нее было некрасивое - тоже
большое и скуластое, будто кто его топором из сосны срубил.
Но хоть была она велика, мать говорила Леке, что Христя больная и все
в деревне ее жалеют и потому не смеются, что она большая, а работает она