"Альберт Анатольевич Лиханов. Детская библиотека " - читать интересную книгу автора

- Поправится! - быстро сказал я.
- Поправится! - подтвердил Вовка.
Но такие уговоры, видать, она слышала уже не раз. Татьяна Львовна
тихо улыбнулась, глаза ее наполнились слезами, и вдруг - мы просто
обалдели.
Татьяна Львовна, заслуженная артистка в бархатном небывалом пальто,
сползла со стула на коленки и перекрестилась.
- Господи, - воскликнула она, - если ты все-таки действительно есть,
спаси Артура!
Она сгорбилась, превратилась в черный холмик, плечи ее опять
задрожали.
Мы кинулись ее поднимать.
Она встала, обтерла щеки тыльной стороной ладони, сказала,
успокаиваясь:
- Мальчики, простите меня! Я ведь старая, в гимназии закон божий
учила. Да и вообще полжизни при царе прожила, старая перечница. Простите!
Артуру плохо!
Мы не ушли после этого. Побыли еще с Татьяной Львовной. Мне пришлось
встать к прилавку и выдать несколько книг. Вовка оставался с ней.
Когда я вернулся, он декламировал Татьяне Львовне пушкинские стихи по
книге.
- А знаете, - сказала она, - если бы мы не уехали из Ленинграда, эту
книгу пришлось бы сжечь.
Мы молчали, пораженные.
- На книгах варили суп. Ими обогревались. Знаете, какое ужасное
чувство? Будто предаешь друга!


Недели через две Татьяна Львовна разделалась с зеленым, концертным,
как я теперь понимаю, платьем.
Настала очередь бархатного пальто.
Опять бабушка рассказала, как Татьяна Львовна продает его. Приходит
на рынок прямо в пальто, там же прилюдно раздевается, накидывает его на
плечо и стоит в телогрейке на холодном ветру.
- Сперва мы с ней раскланивались, - сказала бабушка, - да я вижу, что
ей неудобно. Стала обходить.
Но пальто не покупали. И вот в один печальный день бабушка встретила
меня возгласом:
- Пушкина продает!
Я не понимал, о чем она толкует. Да бабушка, видать, и сама знала,
что требуется разъяснение, и торопилась, захлебывалась словами:
- Я поначалу-то даже обмерла. Думаю, образок продает. Ну, икону.
Блестит, а тут еще солнце выглянуло. Потом пригляделась, нет. Хоть и
неудобно, дай, думаю, подойду. А как поближе-то стала, меня и осенило. На
плече - бархатное пальто, а в руках - Пушкин. И держит его, ровно на
крестный ход собралась.
Будто что-то оборвалось во мне. Оборвалось и ухнуло вниз. Я тяжко
бухнулся на сундук.
Потом встрепенулся. Нужно немедленно побежать и увидеть, подумал я,
бабушка, конечно, не выдумывает, зачем ей, но я должен убедиться