"Альберт Лиханов. Слетки" - читать интересную книгу автора

с трудом, но если бил кого-то в живот широким лбом - валил с ног запросто. А
потому даже Бориска, разговаривая с дружбаном Головастиком, по мере накала
спора ли, простого ли какого расхождения, предпочитал от него отступать на
шаг-другой, - не в целях личной безопасности, а просто так, на всякий
случай.
Васек Горев, кровный и старший брат Витьки, странным образом на него не
походил ни чуточки. Наверное, энергия, потраченная на создание Вить-киной
башки, в Ваське оказалась направленной в его непомерный рост: числясь
семиклассником, по высоте своей он был не то что на выпускника похож, но и
вообще на взрослого дядьку, только тощеват. Ясное дело, это не беда, и такой
Васька к концу-то школы, если, конечно, выдержит сильное умственное
напряжение, подотъестся, наберет мясной массы, станет просто могучим
мужиком, позабыв к той поре свою отроческую и внешне обидную кличку Аксель -
сокращенно от иностранского слова акселерат, произнесенного кем-то из
учителей-умников, потом переделанного в более понятное, правда, слегка
техническое - акселератор, а потом уж и вовсе в Акселя, будто имя какое-то
немецкое.
Еще одно семейство других Горевых - в самом конце бывшей деревенской,
ныне городской улицы, грело и пестовало под крышей старинного пятистенка аж
трех крепышей, которых звали Петя, Федя и Ефим. Были они погодки, похоже,
родители их, тетя Аня и дядя Паша, когда-то позволили себе отвязаться и не
крепко задумались о том, как станут жить такой оравой. Пока парни были
совсем малы, родители изнурялись, валились с ног от трудов тяжких, но, не
имея образования, связей, достойной работы, спасались одним лишь огородом да
жалкой живностью. Потом тетя Аня пристроилась в кафе, поварихой, кажется, и
не за счет денег, а, наверное, за счет продуктов с кухни зажили эти Горевы
чуть получше, а потом и совсем даже ничего.
Женщины-соседки замечают все всегда первыми, и пошел по бывшим
деревенским деревянным домишкам слух, будто Петька, Федя и Ефим, достигши
возраста частичной уголовной ответственности, за нее, уголовщину, и
принялись. В местных газетках и по городскому радио стали сообщать, что
завелись откуда-то бандиты, которые то подломят уличный киоск, а то и мелкий
магазинчик, где не установлена сигнализация.
Потом стали сообщать, что грабанули магазинчик и с сигнализацией, и
охрана скоро прибыла на место происшествия, да никого не нашли. Грешили на
приезжих из большого города, который подымливал, пошумливал, по-ухивал в
двадцати верстах от своего малого, никому не нужного, умирающего спутника.
Но меткий женский глаз заприметил, что Петя восьми лет, Федя - девяти лет и
Ефим - десяти чего-то вдруг жуют недешевую жвачку и оплевали ею весь
транзитный асфальт, и вовсю курят сигареты "Мальборо" в красных с белым
коробках, а это не всякому взрослому-то по карману. И вообще сыто рыгают!
"Откуда дровишки?" - напрашивался извечный
русский вопрос, непроизносимый, впрочем, вслух. Однако вполне
несовершеннолетние Петя, Федя и Ефим наивно таращили свои невыразительные
серые шарики, хлопали белесыми ресницами, ерошили свои белобрысые
"бошки" и молчали.
А зачем говорить, если ни о чем не спрашивают?

7