"Андрэ Лихтенбергер. Центавры " - читать интересную книгу автора

по долине, ее белокурые волосы развеваются, как кусок белой пены, отнятой у
волн. Вот уже два сезона при приближении зноя, во время солнцестояния, самцы
собираются около нее, созерцают ее жадными глазами и вдыхают тонкий аромат
ее молодого тела. Из всех тех, кто был молод и мог любить, не было ни
одного, который взглядом или жестом не выразил бы ей своего безумного
желания!
Еще в прошлом году некоторые предпочитали рыжее платье и сумасшедший
нрав Мимит. Но в этом году мнения всех сходились - Кадильда прекраснее всех,
поэтому задолго до жаркого времени каждый старался получить ее и поэтому
преследовал настойчивыми взорами.
Неужели и в этом году Кадильда откажет? Ни Харк, ни Карак, ни Кольпитру
не получили от нее желанных обещаний. Когда же Хайдар старался приблизиться
к ней, она ускоряла шаги. Раздвигая рукой похудевшие крупы, они
присоединялись к старухам. Чтобы поддержать колеблющийся шаг Сихадды, они
обхватывали одной рукой ее талию, а другой упрямо закрывали лицо в знак
отказа.
Громким хохотом приветствуют те, которым она отказала, неудачу Хайдара.
Все поздравляют девушку, а он гневно хмурит свой лоб. Она умолкает,
недовольная тем, что видит новые ищущие взгляды; но так как Папа- каль шутя
раздвигает ее волосы, она сердится, поднимает руку и дает ему здоровенную
пощечину. Тогда восторг центавров разражается снова, и они радостно
аплодируют новой неудаче Папакаля.
На полдороге между Красным Гротом и рощей, где растет рэки, есть
рощица, ее называют "Рощей жажды". Здесь-то и останавливаются на отдых
центавры, чтобы почерпнуть из темного папоротника ту силу, которая находится
в их костях.
Каждые два дня, когда Клеворак приводит сюда весь свой народ, он
непременно останавливается в роще. Делает он это не потому, что его
собственные мускулы нуждаются в отдыхе; несмотря на преклонные года, он мог
бы прогалопировать половину пути и ни одна капля пота не появилась бы на его
смуглом лбу, но как вождь он знает, что молодые устают и сделать такой
переход без отдыха выше их сил. Особенно жалко ему старух! Бедняжки, им так
тяжело! Только все минуют большие дубы, высокий редкий лесок и вечная зелень
дубов начнет мешаться с темной зеленью сосен. Сихадда хромает сильнее и
страдает от своей старой раны, да и высохшая грудь Хурико дышит тяжело и
трудно; несмотря на то, что пот струится по их телам, пена появляется на
боках и кровь у ноздрей, они все будут скакать и скорее упадут замертво, чем
сознаются в том, что устали.
Клеворак вспомнил старую центавриху, свою мать, которая была еще жива в
те времена, когда они жили на Востоке, за горами. Хромая была ему сродни.
Оберегая ее старые кости, он распорядился об отдыхе. Центаврихи разбрелись
по лужайке. Хурико растянулась во всю длину своего тела. Язык висит из ее
раскрытого беззубого рта, бока ее то подымаются, то опускаются с громким
хрипом. Перед ней присела Сихадда, она поддерживает себя, опираясь руками о
ствол маленького дуба: ее глаза закрыты, губы сжаты, точно она хочет
удержать сердце, готовое выпрыгнуть из ее груди. Она не в силах отвечать на
сарказмы Харка, который выразил сожаление насчет того, что волки скоро
сломают свои острые зубы об их спины. Центавры тоже рассыпались по опушке. У
источника они немного отдохнули и теперь лакомились ягодами с кустарников.
Маленькие сливы еще кислы, но черные вишни и земляника уже были душисты.