"Эдуард Лимонов. Чужой в незнакомом городе" - читать интересную книгу автора

малорослого здания, которое я не размышляя назвал про себя "дворцом".
Полотнище флага, свисавшего с балкона дворца, оповещало по-английски: "Наш
город - дайамонд'с бэст фрэнд. Посетите Дайамонд-лэнд!" Также как и на
Фалконплеин, - местной Красной площади, мне нечего было делать на Мэир , и
раздраженный, в поисках небанальности, я исчез в первой подвернувшейся
боковой улице. Ею оказалась узкая Эикэнстраат .
Улица привела меня к храму Синт Джакоб . На табличке, пришитой к стене,
очевидно сообщающей прохожим историю храма, я обнаружил фамилию Рубенса.
Очевидно художник каким-либо образом принадлежал к истории церкви Святого
Якова. Сдвинув всем телом тяжелую дверь, я оказался в предхрамии, а сдвинув
вторую тяжелую дверь, в одном из крыльев храма. Седовласый священнослужитель
в белой робе с капюшоном на спине, беседовал с двумя господами, и может быть
даже выше, джентльменами. Группа верующих ожидала чего-то на стульях. В
таком высоком храме хорошо летать, но, обыкновенно, летать в храмах некому.
Птиц нет, а люди летать никогда не научились. Может быть, рассевшиеся на
стульях ждут инструктора, дабы робко, парами, держась за руку инструктора
учиться подниматься под купол?
Высокий храм Святого Якова с большим основанием следовало бы посвятить
Богу Льда и Горного Каменного Холода, нежели заставлять служить местом
культа южного бога из горячей полупустынной страны, где кровь и песок
одинаковой температуры. (Христос был всегда потный и горячий, и двигался в
горячих стихиях, Эдвард...) Замерзшие скульптуры, замерзшие картины,
оледеневшие на века стены и колонны и пол. (Чтобы выжить в таком храме,
Эдвард, необходимо выпивать несколько литров горячего вина ежедневно, и
ежечасно выбегая за кулисы съедать чашку кипящей похлебки с бараниной. И
много раз в день совокупляться с жирными рубенсовскими женщинами...) Обойдя
весь каменный Рефрижератор, я его не одобрил. Релистически удачным символом
северного христианства показалась мне лишь белая, на черном камне,
многорукая и многоногая, и многокосая как Шива, Смерть. Смерть была высечена
на плите пола, под которой покоился прах местного богатого человека по имени
Фабрициус, покинувшего этот мир в 1606 году. Я позволил себе продолжительное
время всмотреться в Смерть, с которой и мне в свое время придется
познакомиться. Не от ужаса ли перед рефрижераторной белой Смертью Рубене
создавал своих горячих, животастых и сисястых дам - отличные передвижные
обогреватели-прошлых неразвитых эпох? А на Мэир столько теплых магазинов не
по причине ли этого же ужаса?
Неподалеку от отеля у женщины, стоящей в сосисочной на колесах, я купил
горячий вурст. Проглотил его, жирный. Купил еще один. И третий.
В Альфатиатэротель черноволосая в цвету сообщила мне, что поезд в Париж
отправляется только в шесть вечера, но увы, она вынужден" попросить меня
исчезнуть из номера, ибо book-fair оплатил его лишь до полудня, а
посмотрите, мсье, уже два часа дня. Она извиняется, но мэйд должна успеть
приготовить комнату. Разумеется мсье может оставить свои вещи в багажной
комнате, рядом с рэсэпсьен. Я сказа что ОК, я так и поступлю. Я проявил
слабость. Мне хотелось спать, и намеревался, приняв горячую ванну и выпив
все виски из мини-бар спать до пяти тридцати. Я не был уверен, что
"book-fair" оплатил мою комнату лишь до полудня, Мириамм знала, что я
собираюсь оставаться в городе все воскресенье. Черноволосая в цвету, ожидая
миллиардерра с большим членом не тратила времени даром, но жульничала. В
мелких жизненных операциях людям порой удается обмануть меня: бороться за