"Астрид Линдгрен. Мы - на острове Сальткрока" - читать интересную книгу автора

- Эй, братишки! Пошли за водой!
Дождь прекратился. По крайней мере в ту минуту он не шел. Вечернее
солнце, подбадриваемое пением дрозда в старом боярышнике, сделало несколько
дерзких, но безуспешных попыток пробиться сквозь тучи. Дрозд, неустанно
сыпавший свои трели, внезапно притих, увидев юных Мелькерсонов, шествовавших
с ведерками по мокрой траве.
- Разве не здорово, что в усадьбе есть собственное вековое дерево?-
спросила Малин, погладив мимоходом шероховатый ствол боярышника.
- А для чего оно, вековое дерево? - поинтересовался Пелле.
- Любоваться, - ответила Малин.
- И лазить на него, ты что, не знаешь? - добавил Юхан.
- С этого и начнем завтра утром, - заверил Никлас. - Как по-вашему,
папа заплатил особо за то, что в усадьбе есть дерево, на которое можно
лазить?
Шутка рассмешила Малин, а мальчики наперебой стали перечислять, за что
на даче Мелькер должен был бы заплатить особо. Причал и старый ялик,
привязанный к нему цепью, - раз. Красные сараи на берегу, с которыми надо
познакомиться поближе, как только найдется время, - два. Чердак, который они
уже облазили вдоль и поперек и где нашлось столько удивительных вещей, -
три.
- И колодец, если в нем хорошая вода, - добавила Малин.
Но Юхан и Никлас не считали, что за это следует платить особо.
- А вот журавль был бы кстати, - заметил Юхан, вытаскивая из глубокого
колодца ведро с водой.
- Ой, глядите, лягушонок в ведре, - завизжал от восторга Пелле. Малин
жалобно вскрикнула, и Пелле удивленно посмотрел на неё
- Что с тобой? Ты не любить лягушаток?
- Люблю, но не в питьевой воде,- ответила Малин. Пелле так и подскочил.
Можно, я возьму его себе? Потом, обратившись к Юхану, сказал:
Думаешь, папа заплатил особо на лягушаток в колодце?
- Смотря по тому, сколько их там, - ответил Юхан. - если их
тьма-тьмущая, то они достались папе по дешевке.
Он взглянул на Малин, чтобы посмотреть, сколько лягушек она сможет
вынести, но, кажется, она даже не слыхала, о чем шла речь.
Мысли Малин питали где-то далеко. Она стояла и думала о веселом столяре
и о его жене. Счастливо ли они жили в своей усадьбе? Были ли у них дети,
которые потом стали лазить на боярышник и, может, иногда падали невзначай с
мостиков в море? И много ли шиповника цвело в те времена на участке в июне,
и так ли, как теперь, белела тропинка к колодцу, покрытая опавшими
яблоневыми лепестками?
Потом она вдруг вспомнила, что веселого столяра и его жену выдумал
Мелькер. Но она все-таки решила поверить в них. И еще она твердо решила:
пусть в колодце бултыхается сколько угодно лягушек, пусть будет сколько
угодно разбитых окон, а дом столяра ветхим-преветхим, - ничто не помешает ей
радоваться и быть счастливой именно здесь и теперь. Ведь стоит лето. И пусть
не кончается июньский вечер. Задумчивый и молчаливый, как сегодня. И тихий.
А над причалом пусть вьются чайки. Вот одна из них вдруг пронзительно
закричала. И снова наступила эта непонятная тишина, от которой даже в ушах
звенит. Дымчатая сетка дождя нависла над морем. Было красиво до грусти. С
кустов и деревьев осыпались капли, веяло холодком вновь надвигающегося