"Мэган Линдхольм. Заклинательницы ветров (Заклинательницы ветров-2) " - читать интересную книгу автора

ему так и не удалось. Четверка как будто стремилась слиться в единое целое.
Здоровенные плоские лапы были надежно погребены под слоем грязи и речной
гальки. Мертвый якорь. Животы плотно прижимались ко дну. Вода
перекатывалась через хребты...
К тому времени, когда закатилось солнце, Вандиен был мокр до нитки,
несчастен и зол. Выбравшись на бережок, он молча созерцал скилий,
окаменевших на дне, начиная понимать, что выпереть их оттуда силой -
занятие безнадежное. Оставалось одно: взять их измором. Дождаться, покуда
вылезут сами. В конце концов, весь день он гнал их по вполне сухопутной
дороге. Должен же им когда-то понадобиться воздух?.. То и дело оглядываясь
через плечо, он устало зашагал обратно на холм, чтобы забрать там стрекало
и хлеб, потерянные во время погони. Вернувшись к реке, он обнаружил, что
скильи не сдвинулись ни на волосок.
Усевшись на мшистом берегу, Вандиен положил наземь стрекало и вытащил
поясной нож. Кусок краюхи пришлось не отрезать, а скорее отпиливать. Хлеб
вконец зачерствел, Вандиен не жевал его, а грыз, как сухарь. Отойдя чуть
выше по течению - впрочем, так, чтобы не терять из виду утопившуюся
упряжку, - он опустился на колени и запил хлеб речной водой. Водяная трава
с плоскими зелеными листьями показалась ему знакомой; вновь вытащив нож, он
принялся откапывать корни. Вытащив корневище, он соскреб с него землю и
хорошенько промыл. В отчищенном виде оно напоминало плотно сросшиеся белые
зерна. Ему с детства не приходилось есть корни лилии-вонючки, но он помнил,
что и тогда предпочитал их разваренными до мягкости, но никак не сырыми.
Сырыми они были почти безвкусны, только отдавали крахмалом. Ладно, не до
жиру, быть бы живу, безрадостно напомнил сам себе Вандиен. Надо же что-то
сунуть в живот. При таких темпах путешествия ему свою краюху до Обманной
Гавани, хоть тресни, не растянуть.
Отправляя в рот последний кусочек корневища, он услышал чавкающий
звук, потом плеск, как бывает, когда свинья вскакивает из грязи. Вандиен
сразу подхватил хлеб и стрекало, и весьма вовремя: скильи начали
шевелиться.
Одна из тварей как раз вытянула шею и шумно вбирала в легкие порцию
воздуха. Ее хвост вновь покоился на крупе, свернутый в тугую баранку. Еще
одна верещала и пускала пузыри, высвобождая голову, угодившую между лапами
товарки. Они выбрались из воды, переваливаясь и неуклюже подскакивая в
мокрой перепутавшейся упряжи. Ил и грязь стекали с пятнистых боков. Вода
смыла со спин налипшую пыль, и чешуйчатые шкуры радужно переливались в
неверном свете луны. Бока скилий после пребывания в реке положительно
округлились, звери выглядели довольными. Влажно клацали зубастые пасти,
мокрые змеиные тела весело извивались. Вандиен смотрел, как они пытались
выпутаться из перекрученной сбруи, и с некоторым запозданием понял, что при
этом скильи боком-боком двигались от него прочь.
Со сдавленным воплем он ринулся наперехват и на сей раз вспомнил, что
стрекало вроде как подавало им команду стоять. Ткнув сперва одного, потом
другого, третьего и четвертого зверя, он добился-таки, что вся упряжка
плюхнулась на живот и замерла в неподвижности. Вандиен принялся шарить
среди распростертых тел, отыскивая запропастившийся повод. Одна из тварей
начала подниматься. Вандиен решительно ткнул ее стрекалом, и она вновь
улеглась.
Он стоял над умиротворенными скильями, непроизвольно сжав кулаки.