"Лев Александрович Линьков. Здравствуй и прощай " - читать интересную книгу автора

напишет, что тут лежит. Пять минут на размышление".
Клим написал: "Ножик, часы, карандаши, патроны, папиросы, бритва".
Больше ничего не мог вспомнить. И оказалось, что в этой игре на
наблюдательность он занял последнее место, не заметив, что на столе лежали
еще протирка, пятак, расческа и не просто карандаши, а четыре карандаша, в
том числе три черных и один красный, и не просто патроны, а пять патронов.
Кроме того, он еще спутал компас с часами.
А как трудно ему было с непривычки вставать с восходом солнца,
добираться за несколько километров на перевал и в дождь и ветер несколько
часов подряд стоять на посту с автоматом в руках!
Клим понимал: не на кого и не на что ему жаловаться - ведь все молодые
пограничники находились в равных, в одинаковых с ним условиях. Об этом даже
не напишешь домой! Однако все первые трудности и неудачи померкли в
сравнении с тем, что пришлось пережить за три с половиной месяца здесь, в
снежном плену на площадке "Здравствуй и прощай"...
Солнце давно скрылось за хребтом, а облака все еще горели оранжевыми и
красными огнями. И чем сильнее сгущались синие тени в долине, тем ярче
становился диск луны, медленно проплывавший над обледенелыми, заснеженными
горами. Клим впал в какое-то странное забытье. Он не закрывал глаз, но и не
видел ни гор, ни густых зубчатых теней в долине, ни медно-красной луны.
- Кузнецов! - раздался словно откуда-то издалека тихий голос.
На плечо легла чья-то рука. Клим через силу оглянулся - рядом стоял
Потапов.
- Подползи к тебе, стукни по голове - и готов! - сурово сказал сержант.
Голос его стал громким. Клим окончательно очнулся от оцепенения.
- В валенках вы, не слышал я.
А про себя подумал: "Ну кто, кроме нас, может сейчас здесь быть? Кто
сюда заберется?.."
- Иди ужинать, - подобрел сержант. - Османов суп с мясом сварил.
Клим широко раскрыл глаза:
- Барана убили?
- Иди, иди быстренько...
Клим мечтал о кусочке хлеба, а тут... Он так явственно представил
дымящийся суп, кусок баранины, что попытался было побежать. Но тотчас
застучало в висках, затошнило, закружилась голова. С трудом поправив
съехавший с плеча автомат, Клим, пошатываясь, побрел по тропе.
На площадке "Здравствуй и прощай" пограничники соорудили из палатки
небольшой чум, обложив его снаружи ветками арчи, кедра-стланца и кирпичами
из снега. Триста метров, всего каких-то триста метров отделяли Клима от
этого теплого чума, мягкой хвойной лежанки и словно с неба свалившегося
ужина!
Он машинально переставлял ноги, не глядя, инстинктивно обходил знакомые
камни и впадины, то и дело останавливался, чтобы собраться с силами. Никогда
еще он так не уставал, как сегодня, никогда не чувствовал такой вялости во
всем теле, никогда так не дрожали колени...
Четвертый месяц Клим Кузнецов, Закир Османов и Федор Потапов находились
у Большой зарубки, отрезанные от заставы и от всего мира. Когда на
пятнадцатые сутки не пришла обещанная смена и за первой метелью нагрянула
вторая, зачастили бураны и снегу насыпало столько, сколько не выпадало за
всю прошлую зиму, Потапов понял, что они надолго застряли на "Пятачке", и